Дызме только и нужно было, чтоб его спустили с цепи. Двери дома еще не были замкнуты, и хотя на лестнице царила тьма, он нашел путь каким-то чутьем. Кто знает, не бывал ли он уже здесь. Нет ничего мудреного, что, может быть, он уже и бывал.

Постучался, но музыка заглушала стук в дверь, и ему пришлось войти, чтобы не заставлять ждать короля.

В передней стояла собственной особой Бертони, разряженная и говорившая что-то слуге, когда на пороге показался Стржембош. Дьявол или упырь не произвели бы на нее такого страшного впечатления; она завопила благим матом; но Стржембош быстро подошел к ней.

— Король со мною! Король! Ей-богу! Тише… Король!

Из комнаты, в которой забавлялись и пели, выбежала встревоженная Бианка и какая-то другая девушка, но Бертони живо захлопнула двери у них перед носом. Она была так смущена, взбешена, раздражена, что сама не знала, что делать.

Стржембош как неустрашимый посол государя продолжал исполнять то, что было ему поручено.

— Наияснейший пан в карете у ваших дверей. Он, может быть, оказал бы вам честь и зашел на минутку, но не хочет, чтобы его видели и узнали.

Бертони мало-помалу освоилась с неожиданным происшествием и пришла в себя. Только разговаривать с этим нахалом Стржембошем было для нее смертельной досадой, а приходилось.

— У меня никого нет, кроме одной девушки, которая, наверное, никогда его не видала, и дочери, которая видела его так давно, что не узнает; пусть войдет.

Бертони была обрадована и обозлена разом. Она предпочла бы не принимать короля, лишь бы не видеть у себя Стржембоша. Была уверена, что Бианка заметила его, узнала и теперь смотрит на него в замочную скважину.

— Король ждет, — напомнил Стржембош, — но на лестнице египетская тьма; вовсе не желательно, чтобы он разбил себе затылок, а выйти к такому гостю со свечей никому не зазорно.

Ах, если б не было Стржембоша! Бертони выразила бы такую шумную радость, что весь рынок Старого Города тотчас бы узнал о ней.

Она уже не смотрела на него. Бросилась в комнату, где музыка Утихла. Схватила со стола подсвечник и обратилась к дочери.

— Пан воевода мазовецкий сделал мне честь, удостоил зайти на минутку. Бианка! Смотри, не болтай, никто не должен знать о его посещении. Понимаешь, воевода…

Но хитрой девушке присутствие Стржембоша сказало уже много, а торжественный прием еще больше.

— Слушай, — шепнула она свей подруге, — я готова поклясться, что это не воевода, а… я уж знаю, кто.

Девушки посмотрелись в зеркало, поправили волосы, обдернули платья и стали в уголку, не забывая о том, чтоб поза была им к, лицу.

Тем временем, бормоча то проклятия, то радостные междометия, Бертони спустилась вниз, а Стржембош поспешил помочь королю выйти из кареты.

В тот короткий промежуток времени, когда Дызма объяснялся наверху, Ян Казимир уже не на шутку сожалел о своем легкомысленном поступке, не соответствовавшем ни его летам, ни званию. Но ему вспомнилась французская поговорка об откупоренном вине, которое приходится выпить.

Призрак старухи Бертони стоял на пороге, ожидая короля; приходилось подняться наверх.

— Не могу пробыть больше пяти минут, — шепнул король, — но, но… меня томит жажда, хочу выпить вина с водой… поэтому…

Он путался, уже направляясь к лестнице, которой не мог разглядеть; Стржембош взял его под руку. Итальянка пошла вперед, освещая дорогу.

Она повернулась к королю.

— Бианке я сказала, что приехал воевода мазовецкий.

Стржембош фыркнул, так как между королем и воеводой не было ни малейшего сходства, а, главное, Бианка часто видела воеводу, следовательно, не могла вдаться в обман.