Он коснулся губами ее щеки дружеским поцелуем, каким она обменивалась со многими мужчинами, но затем что-то произошло. Дуглас потянул за концы шарфа, приблизив ее к себе ближе, и накрыл ее губы своими губами. Глаза Честити закрылись, и вопреки всякой логике и здравому смыслу она вернула поцелуй. Они тут же отпрянули друг от друга, уставившись один на другого в ошеломленном молчании.

Честити прижала затянутую в перчатку руку ко рту, не отрывая от Дугласа взгляда. Он смущенно улыбнулся.

– Будем считать наш порыв залогом дружбы, – произнес он не слишком уверенно.

Честити ухватилась за предложенное объяснение.

– Да, конечно, дружбы. – Она сняла шарф и протянула ему. – Мы не обсудили наши планы на Рождество.

– Действительно, – согласился он. Честити быстро заговорила:

– Мы все, по крайней мере я с сестрами, поедем четырехчасовым поездом с вокзала Ватерлоо накануне сочельника. Если вас устроит, можете присоединиться к нам. Можно, конечно, приехать и на следующий день, но я не уверена, что будут ходить поезда.

– Я буду счастлив сопровождать вас с сестрами, – поклонился он.

– А ваш камердинер?

Дуглас рассмеялся, ослабив возникшее между ними напряжение:

– Честити, как вам могло прийти в голову после нашего разговора, что у меня есть камердинер?

– Я уже имела возможность убедиться, что вы не совсем тот человек, каким кажетесь, – усмехнулась Честити. – Конечно же, я не думала, что вы привезете с собой слугу, Дуглас, но моя обязанность – спросить.

– Не представляю почему. – Он взял у нее ключ и вставил в замок.

Дверь распахнулась.

– Спасибо. – Честити попыталась проскользнуть внутрь, но он протянул руку и коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Мимолетное прикосновение тем не менее было глубоко интимным.

– До свидания, Честити. – Он вручил ей ключ, кивнув Дженкинсу, появившемуся из глубины полутемного холла.

– Спасибо за пирожок, – поблагодарила Честити, сознавая, как глупо звучат ее слова, и вошла в дом, закрыв за собой дверь.

Дуглас шагал по Харли-стрит как в тумане, пытаясь осмыслить случившееся. После разрыва с Марианной он старался не увлекаться женщинами своего круга. Тому, кто раз обжегся, надо держаться с ними вдвойне осторожно, думал он, поднимаясь по лестнице в свою приемную на втором этаже. С тех пор как он начал вылазки в трущобы Эдинбурга, все свои духовные и физические силы он отдавал их обитателям, отчаянно в нем нуждавшимся. Он имел любовницу, миловидную и нетребовательную куртизанку, довольную тем, что он оплачивал ее жилье и расходы в обмен на сексуальные услуги. Но их договоренность не предполагала взаимных чувств, и она без особых сожалений перебралась к следующему покровителю, когда Дуглас уехал из Эдинбурга.

Покинув родной город, доктор оставил там процветающую клинику с персоналом, который обучил сам, и надежным источником финансирования в виде созданного им фонда. Дуглас приехал в Лондон, полный идей, но без денег, и женитьба на богатой женщине представлялась ему идеальным решением проблемы. Брак по расчету, основанный на взаимной выгоде, без романтических иллюзий с их ловушками и западнями, его устраивал. Однако флирт с достопочтенной Честити Дункан не входил в его планы и мог стать препятствием для осуществления его главной цели.

Дуглас удивленно нахмурился, увидев, что дверь в его приемную распахнута настежь. Он еще не обзавелся регистратором, а до назначенного приема оставалось не менее получаса. Он шагнул внутрь, громко окликнув:

– Есть здесь кто-нибудь?

– О, дотторе. – Из смежной комнаты появилась Лаура Делла Лука с образцами тканей в руках.