— Не может быть! Они сошли с ума?

— Неужели так одеты все?

— О, нет, есть и оппозиционеры, сторонники Директории, «золотая молодежь», их называют «Incroyabl et merveilleuse», «невероятные и чудесные», но эти шуты одеваются в намеренно плохо сшитые фраки, галстук они повязывают таким образом, что он даже частично закрывает лицо! Жилет с «небрежной» элегантностью застегивают через пуговицу, а на волосы, сильно завитые в локоны около ушей, надевают двурогую шляпу огромных размеров. У девиц же тоже сильно завитые волосы и огромные чепцы, украшенные множеством лент, а иногда и клювообразным козырьком. Их платье представляет собой шмиз…только муслиновый…

— Как это?

— Это… не знаю, как и объяснить. Это собственно муслиновая тонкая длинная рубашка с большим декольте, короткими рукавами и поясом, перемещенным под самую грудь. Это платье украшено многочисленными воланами на рукавах и по нижнему краю юбки. Юбка спереди придерживается рукой, так что ножка, обутая в плоскую туфельку, обнажается высоко над щиколоткой.

— Это… неглиже? — леди Холдейн недоумевала.

— Платье!

— Себастиан!

— Клянусь вам, миледи, сам видел.

— Вам понравилось?

Молодой Чилтон задумался.

— Это по-своему красиво, но… красиво только тогда, когда украшает красивую девушку. Вот мисс Монтэгю выглядела бы в таком платье прекрасно… — Себастиан проводил мисс Кэтрин взглядом, на минуту забыв, о чём рассказывал.

Джулиан слушал их разговор не для того, чтобы узнать о парижских модах, но чтобы узнать молодого человека, о котором его уже шёпотом спросила Кэт, которой тот почему-то сразу приглянулся. Вот это джентльмен, ничего не скажешь! Все девицы отметили, что юноша умён, хорошо держится в обществе, приятен внешне. Шелдон, ещё в самом начале вечера представивший юношу мисс Монтэгю, особо рекомендовал его, и Кэтрин, как заметил Джулиан, охотно приняла его приглашение на первые два танца. После молодые люди, стоя у окна, болтали без умолку, но Монтэгю, не слыша разговора, не знал, как это расценить.

Потом Джулиан вдруг увидел в углу гостиной мисс Иствуд и мисс Гилмор. Кора была в тёмном платье, неброском и скромном, волосы были убраны совсем иначе, чем обычно, и Монтэгю с удивлением понял, что она пытается… походить на миссис Шелдон. Кора была красива. Вернее, она казалась ему красивой даже сейчас, но Монтэгю предпочёл бы, чтобы она выглядела как на вечере у Сейвари…

Монтэгю отвернулся, чтобы не растравлять душу. Надо написать в Лондон Алану Бритэму. Тот обещал помочь, порекомендовать его нужным людям. Накопленного на счету хватит на то, чтобы снять в столице приличное жильё и контору. Никому не известному юристу, ему, естественно, первое время придется несладко, но все преподаватели отмечали его недюжинные способности. Надо утвердить себя в Лондоне. Сейчас эта мысль не вызывала в Монтэгю никакого энтузиазма, но выбирать было не из чего. Лондон… Монтэгю вспомнил Пиккадилли, Стрэнд… закоулки… дома порока, в которых они порой сталкивались с Вивьеном. Его охватило тошнотворное ощущение собственной мерзости. Никогда ещё пренебрежение Коры не казалось ему столь справедливым.

Джулиан потряс головой, прогоняя тягостные мысли и стал лениво прислушиваться к препирательствам младшего Шелдона и сэра Чилтона за своей спиной. Темой разговора были теперь максимы Ларошфуко, лежавшие на столе, кои Раймонд считал весьма пошлыми, сэр же Остин был о них чуть лучшего мнения.

— Вы всё же не правы, Раймонд, мальчик мой, в изрядной доле ума французу не откажешь. И в наблюдательности тоже. Помнится, в годы былые меня потрясли некоторые его суждения. «Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили».