Леди Лэмберн ничего не ответила, она лишь в изумлении посмотрела на дверь, которая закрылась за лакеем, и повернулась к мужу.

– Я начну с самого начала, – снова повторил сэр Гораций. – Когда я приехал в Лондон, я был просто в отчаянии. Знаешь, дорогая, хотя я и пытался сделать хорошую мину, у меня было такое ощущение, будто мы дошли до самого конца, и нет ничего, ничего, что я мог бы сделать, чтобы спасти нас от катастрофы. Я поехал в свой клуб – мне казалось, что в Уайте я наверняка встречу кого-нибудь из старых друзей, кто знал меня в прошлом и к кому я мог бы обратиться с нижайшей просьбой о помощи.

– Бедный папа, как ты, наверное, ненавидел саму мысль о том, что тебе придется просить, – пробормотала Камилла.

– Я думал лишь о тебе и твоей матери, – ответил сэр Гораций. – Так вот, я встретил там нескольких знакомых, но никого из них я близко не знал, и, пока я размышлял над вопросом, отважиться ли мне и потратить свои скромные средства на обед, позади меня раздался голос: «Сэр Гораций! Это именно тот человек, кто мне нужен!»

– Кто же это был? – нетерпеливо задала вопрос леди Лэмберн.

– Ты помнишь Людовика фон Хелма? – спросил у жены сэр Гораций.

Леди Лэмберн наморщила лоб.

– Людовик фон Хелм, – проговорила она, – Мне кажется, я помню это имя. Да, конечно, он был в Мелденштейне, весьма честолюбивый молодой придворный. Теперь я его вспомнила.

– Его честолюбивые замыслы воплотились в жизнь, – сказал сэр Гораций. – Он сейчас премьер-министр.

– В самом деле? – заметила леди Лэмберн. – Что-нибудь уцелело от Мелденштейна? Я думала, Наполеон опустошил все эти княжества.

– Фон Хелм говорит, что Мелденштейн пострадал очень мало по сравнению с другими государствами, – ответил сэр Гораций. – Они не оказывали никакого сопротивления Наполеону, поэтому им не нанесли большого ущерба. Жители были вынуждены принять на постой большое количество солдат, следовавших через страну по пути в Россию, но, что удивительно, в финансовом отношении Мелденштейн так же богат, как и до войны.

– Как же такое возможно? – поинтересовалась леди Лэмберн.

– Потому, моя дорогая, что, как тебе известно, княгиня – англичанка, и денежные средства княжества были размещены в Англии. Должно быть, у них было немало тяжелых минут во время войны, когда они думали, что Англия потерпит поражение от Наполеона. Но теперь мы победители, и деньги Мелденштейна не только в целости, но за годы войны их количество многократно возросло.

– Хорошо. Я рада, что кому-то война принесла пользу, – горько заметила леди Лэмберн.

– Вдобавок, князя Хедвига – ты помнишь его, дорогая, – не было в стране. Фон Хелм сказал мне, что он путешествовал по Востоку, когда разразилась война. Только после Ватерлоо он смог вернуться в свою страну, которой во время его отсутствия управляла его мать.

– Но она англичанка, – удивилась леди Лэмберн. – Как же Наполеон допустил, чтобы англичанка правила страной, которую он завоевал?

– Очевидно, княгиня очаровала его. Рассказы о слабости Наполеона к хорошеньким женщинам отнюдь не преувеличены. Он позволил княгине остаться, поместив, естественно, во главе государства своего ставленника, который также был очарован нашей дорогой княгиней. Это позволило ей и ее стране получить целый ряд концессий, чего были лишены менее удачливые княжества.

– Я рада, что все сложилось так хорошо для них, – сказала леди Лэмберн. – Элейн всегда была настоящим другом. Но скажи, какое все это имеет отношение к нам?

– Самое прямое, – ответил сэр Гораций, – потому что фон Хелм прибыл в Англию с поручением найти меня и узнать, согласится ли моя дочь – наша дочь – принять предложение руки его высочества князя Мелденштейнского Хедвига.