— Вкусно пахнет, — любезно заметила Клео. Еда занимала ее сейчас меньше всего, но Мег всегда так старалась, что заслуживала похвалы. Экономка тепло улыбнулась:

— Жаркое из барашка и шоколадный бисквит на десерт. Я вас оставлю, мадам, если вы не возражаете.

Мег вкатила столик в альков гостиной, где Клео и Джуд часто ужинали, когда бывали одни, чтобы не утруждать Мег хлопотами вокруг огромного стола в комнате для приемов.

Клео холодно посмотрела на накрытый стол: две салфетки, две свечи, два серебряных прибора, два хрустальных бокала — все для романтического ужина на двоих. Но в их браке никакой романтики нет, горько призналась она себе, есть лишь подозрительность и бесконечные страдания. Джуд отложил бумаги и встал с бокалом виски в руке. Взгляд его был мрачный и напряженный.

— Я уже начал думать, что ты снова решила пойти погулять, — съязвил он.

Мег, казалось, не замечала сгустившейся атмосферы:

— Мы только посмотрим фильм по телевизору. Но потом я спущусь и уберу со стола.

— Хорошо, Мег. — Уход экономки был как нельзя более кстати, и Клео ободряюще улыбнулась, снимая со столика горячие тарелки и блюда. — Я сама со всем справлюсь. Бегите, а то пропустите начало.

Раскладывая ароматное пряное жаркое, Клео услышала, как Джуд подходит к столу, и попыталась сбросить непроизвольное напряжение. С каменным лицом он опустился на стул напротив нее и развернул салфетку; она передала ему тарелку и села сама, чувствуя, что не сможет проглотить ни кусочка.

— Я просмотрел твои выводы, — холодно сообщил он, накладывая себе в тарелку молодой картофель и кабачки. — Но я, кажется, ясно просил тебя советоваться со мной, прежде чем показывать что-либо Люку.

— Может, и просил. — Похоже, кроме этих акций, его ничто больше не интересует, по крайней мере в ней, уныло подумала Клео, поигрывая вилкой с кусочком мяса и сохраняя самообладание, иначе ей не удастся выложить ему свои намерения. Но она не будет больше спать в его постели, а может, и жить с ним под одной крышей, пока они не придут к согласию.

— Ты отлично знаешь, черт побери, что просил. — Он говорил тихо, сдержанно, почти мягко, но это действовало на нервы хуже всякого крика. Именно так он отчитывал служащих «Мескал-Слейя», если какой-нибудь бедняга имел несчастье вызвать его гнев.

Она невольно поежилась, и он, должно быть, заметил это: взглянув на него, она встретила жестокий, холодный взгляд. Он налил ей бургундского, но она не притронулась к вину, подавила горячность и заговорила его же тоном:

— Ты мне больше не начальник. Если помнишь, ты сам меня уволил и предложил работать у Слейдов. — Она снова начала вертеть вилку, просто для того, чтобы занять руки. — Теперь я не обязана с тобой советоваться. Я хочу испытать собственные силы.

Он отложил нож, не сводя с нее ледяного взгляда.

— Смысл состоял в том, чтобы мы совместными усилиями поставили компанию на ноги? Или ты забыла?

Ей захотелось убежать и спрятаться от этого взгляда, но она, справившись с малодушием, закинула руку на спинку стула и приняла небрежно-изящную позу.

— Это была твоя идея, а не моя, — бесстрашно сказала она. — Да и вообще не понимаю, откуда она могла взяться, если в наших отношениях нет элементарного согласия. Словом, либо я занимаюсь этим сама, либо не занимаюсь вовсе. А что касается совместных усилий… — она вновь прогнала трусливое желание уйти из комнаты, нарочито уткнулась в остывающую тарелку и даже сумела донести до рта кусочек лука, — я буду настаивать, чтобы мы теперь спали раздельно. Я не хочу никакой физической близости, пока…

— Неужели? — ловко перебил он, не давая ей договорить.