Поэтому она пошла за ним в бильярдную. За исключением большого экрана телевизора, все в комнате выглядело как и прежде. Оглядываясь по сторонам, Сэйри пыталась вспомнить хоть что-нибудь приятное, связанное с этим уголком дома. Но ничего не приходило в голову. Для нее эта комната была связана только с неприятными воспоминаниями.

Когда она была маленькой девочкой и вместе с братьями пыталась добиться внимания отца, ее сюда не пускали. Крис и Дэнни могли входить в это святилище в любое время, Хафф был им рад. А для нее лишь изредка делались исключения.

Именно в этой комнате Хафф объяснил Сэйри и ее братьям, насколько тяжело больна их мать. Только она осмелилась спросить, умрет ли Лорел. И когда Хафф ответил утвердительно, они с Дэнни заплакали. Отец терпеть не мог слез. Он велел им заткнуться, вести себя как подобает взрослым, как подобает Хойлам. Хафф сказал им, что Хойлы никогда не плачут, и привел им в пример Криса. «Вы ведь никогда не видели его плачущим, верно?» — спросил он тогда.

Но Сэйри плакала в бильярдной еще раз. Она рыдала, истерически умоляя Хаффа не делать то, что он в результате все-таки сделал. Тот вечер она ему никогда не простит. С того дня она стала ненавидеть его.

Шаги Хаффа гулко отдавались на паркете, когда он подошел к бару и предложил ей выпить.

— Нет, спасибо, — отказалась Сэйри.

Он налил себе виски.

— Если хочешь, я прикажу Селме принести тебе поесть. Ей не терпится накормить тебя.

— Я не голодна.

— Даже если бы ты умирала с голода, ты не притронулась бы к пище, оплаченной «Хойл Энтерпрайсиз», верно? — Он уселся в свое любимое кресло и смотрел на нее поверх стакана с бурбоном.

— Начинаешь игру, Хафф? Решил посмотреть, кто из нас наберет больше очков? Словесная перепалка до тех пор, пока кто-нибудь из нас не запросит пощады? Если у тебя это на уме, то уволь. Я играть не хочу. Я больше никогда не буду играть в твои чертовы игры.

— Твоей матери не понравилось бы, что ты ругаешься. Сэйри посмотрела на него, в ее глазах он прочитал обвинение.

— Моя мать многого бы не одобрила. Не поговорить ли нам об этом?

— Я вижу, тебе все еще нравится со мной пререкаться. Что ж, не могу сказать, что меня это удивляет. Честно говоря, я был бы разочарован, если бы ты разучилась огрызаться. — Хафф отклонился в кресле, нашарил спички и закурил сигарету. — Садись и расскажи мне о своем бизнесе.

Сэйри села на один из парных диванов, разделенных кофейным столиком.

— Дела идут хорошо.

— Чего я терпеть не могу, Сэйри, так это ложной скромности. Если ты чего добилась, значит, заработала право кричать об этом. Я читал статью о тебе в «Кроникл». Там был целый разворот с фотографиями, и говорилось, что ты любимый декоратор для сливок общества Сан-Франциско.

Сэйри не спросила его, как он узнал о статье. Хафф был способен на все, даже на слежку. Вероятно, ему известно больше о ее жизни в Калифорнии, чем она подозревала. Возможно, для него собирал информацию Бек Мерчент.

— Сколько ты заплатила тому старому педику, чтобы выкупить его бизнес? — спросил Хафф. — Держу пари, ты выложила немало.

— Этот «старый педик» был моим учителем и другом. Сэйри начала работать стажером у известного декоратора Кларка Макгвайра, когда еще посещала колледж. Получив диплом, она стала его сотрудником. Но Сэйри была не просто служащей, получавшей комиссионные от продажи того, что создавал ее босс. С самого начала Макгвайр готовил ее к тому, что его бизнес перейдет к ней.

Кларк посылал ее в поездки: в Гонконге она закупала ткани, во Франции антиквариат. Он доверял ее инстинкту, ее деловому чутью и великолепному вкусу.