— Ладно, берите деньги на свой фонд или что вы там затеяли. Можете не считать, там в пакете ровно пятьсот тридцать тысяч долларов. Сто раз пересчитывал…

— Анатолий Иванович, — повернулся ангел к подполковнику, — я думаю, что вы не откажитесь быть соучредителем нового фонда и подскажете коллегам, как все это оформить юридически. Я имею в виду и сам фонд, и эти деньги. Вы согласны?

— Согласен, только…

— Что?

— Я не знаю, как теперь к вам обращаться. Назвать ангела на ты язык не поворачивается.

— Мы не формалисты. Называйте меня по-прежнему Сергеем. Скажу вам даже больше — мне приятно ваше доверие и ваша дружба. — Ангел повернулся к Ирине Сергеевне: — А вы согласны, дорогая Ирина Сергеевна?

— Согласна, Габриэль.

— А как вы, Захар Андреевич?

— Еще бы! Мне вообще кажется, что с того момента, когда Ирина Сергеевна фактически вернула меня к жизни, я живу в счастливом сне.

— Ну и прекрасно, друзья мои. Больше с вами я, к сожалению, не увижусь, нас с Антоном ждут другие задания. Не бойтесь, что братья вдруг передумают и с криком набросятся на вас, чтобы вернуть деньги. Я поставил блок в их головах, и даже при всем желании они этого сделать не смогут.

Позвольте мне поблагодарить вас и пожелать вам, чтобы вы оставались такими же хорошими людьми, какими я вас знал. Для этого ведь не нужно особых подвигов. Я почему-то вспомнил сейчас древнюю еврейскую притчу. Она очень коротка, и я надеюсь, вы разрешите пересказать вам ее. Два человека собрались идти через пустыню к далекому оазису. Каждый запасся бурдюком с водой, которой должно было хватить на все дни путешествия. Но через несколько дней один из путников вдруг хватился, что его бурдюк незаметно прохудился, и стал практически пуст. Оставшейся в целом бурдюке воды на обоих путников не хватит ни для того, чтобы добраться до оазиса, ни для того, чтобы вернуться. Что нужно было делать человеку с целым бурдюком? У него было три выбора: разделить воду с попутчиком и погибнуть вместе. Оставить воду себе, с печалью обнять несчастного, и идти своим путем. Или отдать свою воду другому и умереть от жажды самому. Еврейские мудрецы решили: если человек с водой обычный человек, он может с чистой совестью идти своим путем. Он не совершает при этом никакого предательства, никакого греха, так уж сложились обстоятельства. Если же человек с водой цадик, то есть человек святой души, он разделит воду с попутчиком, и они оба погибнут от жажды. И, наконец, если человек с водой в душе ангел — он отдаст свою воду товарищу, чтобы он спасся.

Не заставляйте себя совершать подвиги, будьте просто людьми, и это будет угодно моему Господину. Цадиков мало, ангелов еще меньше. Будьте просто людьми с добрыми сердцами. И такие среди вас есть. Именно с ними мне грустно расставаться. Прощайте.

Только что стояли в комнате два рослых парня в камуфляже — и вот нет их, словно никогда они здесь и не были. Только мгновение еще слышалось тихое эхо от последнего слова: «айте…»

Глава 22. Прощальный ужин в «Палермо»

— Ирина Сергеевна, — сказал Иван Иванович, — спасибо за то, что вы пришли на этот ужин в то же самое «Палермо», где мы с вами уже дважды встречались.

— Это вам спасибо. Бог с ней с этой икрой, с моцареллой и спагетти болоньезе. Я даже не замечаю, что я ем, хотя все чертовски вкусно… простите, я, наверное, не должна при вас употреблять имя черта…

— Отчего же, друг мой. Черт, дьявол, Люцифер, неважно, как его зовут, это мой ближайший родственник, хотя, как вы легко догадаетесь, мы далеко не всегда довольны друг другом.