— Конечно.

— Так вот, черт и ангел очень часто обитают в одной голове, сантиметрах в десяти-пятнадцати друг от друга. Черт сидит в спинном мозгу, — ангел — в коре больших полушарий. И весь прогресс рода человеческого, равно как и частый, к сожалению, регресс умещается все в те же несколько ничтожных сантиметров. Простите меня за философствование, но мне просто хочется как можно дольше продлить удовольствие от ужина с вами.

— Иван Иванович, я даже не знаю, как ответить вам…

— А вы не сдерживайтесь, со мной можно и должно быть откровенной.

Ирина Сергеевна посмотрела на Ивана Ивановича, на его спокойное и доброжелательное лицо, и почувствовала, как на глазах у нее неожиданно навернулись слезы. Как сказать этому… человеку? Ангелу? Богу? Как объяснить ему, что он чудесным образом перевернул ее жизнь. И не только потому, что одарил ее возможностью исцелять и даже спасать больных. Благодаря нему она стала добрее, мудрее, горизонт отступил от нее далеко вперед, и мир стал больше и ярче. Она вздохнула счастливо и прерывисто, как ребенок.

— Иван Иванович, я ведь так и не знаю, кто вы, но все равно я вас… — она набралась мужества и твердо продолжила: — люблю.

— Спасибо, Ирина Сергеевна. Ваши слова не просто греют меня, не просто дают мне новые силы, они продлевают мою жизнь. А насчет того, кто я — пусть это останется маленькой недоговоркой, хотя, как я понимаю, в своем сердце вы уже давно догадались. Что же касается моего физического обличья, то его, увы, просто не существует. Для нашего ужина я выбрал этот итальянский костюм, небольшое брюшко преуспевающего бизнесмена, который уже который год дает себе слово со следующего понедельника заняться физическими упражнениями, и физиономию профессора, только что получившего солидный грант…

— Почему грант?

— У российского профессора без гранта спокойной доброжелательности в лице не будет. Скорее, наоборот… — Они оба рассмеялись. — С таким же успехом я мог прийти в виде индийского сикха или, скажем, английского лорда. Единственное, что я не мог позволить себе, — появиться здесь в своем обычном виде.

— Но почему?

— Да потому что мой обычный вид — это пустота, ничто. А сидеть за столиком с пустотой, да еще вести с ней оживленную беседу, согласитесь, и странновато и даже подозрительно. Древние иудеи, придумавшие себе бога, больше всего боялись наделить его некими физическими чертами, чтобы он не превратился в обычного идола. Отсюда и строжайший запрет на его изображения. И даже на горе Синай, когда бог давал вышедшим из египетского плена евреям Закон, он встречался только с их вождем Моше, а для других он проявлял себя только в виде грома и пламени.

— Иван Иванович — я буду продолжать называть вас этим именем, раз вы уж выбрали его, — могу я задать вам один вопрос?

— Разумеется, друг мой.

— Почему вы выбрали именно меня?

— А вот как раз на этот вопрос, Ирина Сергеевна, я вам не отвечу.

— Но почему?

— Во-первых, я боюсь, что вы слишком высоко задерете свой очаровательный и слегка курносый носик. Не краснейте и не спорьте. Со мной не краснеют и не спорят. Хотя бы потому, что я заранее знаю, что подумает и скажет мой собеседник. А во-вторых, в жизни должны быть тайны. Вот вы и будете решать эту задачу еще долгие и долгие годы. В конце концов одно из труднейших человеческих занятий — это попытка понять себя.