Развеселая студенческая жизнь ограничивалась для Дианы общением с плеером. Она никуда не ходила, ни с кем не встречалась и не танцевала, тратя все свое время на штудирование трудов по этологии. Каждый вечер она возвращалась в свою однокомнатную квартиру в квартале Кардинал‑Лемуан и читала Лоренца и фон Юкскюлля, поедая кушанья из «Макдоналдса».

Но в тот вечер Диана решила «выйти в люди».

Натали – стервочка с биофака, прибиравшая к рукам лучшие университетские «кадры», устраивала вечеринку: туда‑то и отправилась Диана.

Пора было действовать. Теперь или никогда.

Для нее настал «момент истины».

Позже Диана часто вспоминала ту решающую ночь. Старинный дом из тесаного камня на бульваре Сен‑Мишель, заглушавший шаги толстый ворс ковра на лестнице, громкую музыку где‑то на верхних этажах. Она пыталась унять сердце, бившееся в такт басам, и судорожно сжимала ледяную бутылку шампанского. Высокая деревянная дверь только что с петель не слетала из‑за буханья ударных. «Они ни за что меня не услышат», – подумала Диана, давя на кнопку звонка.

Но дверь распахнулась почти мгновенно, и волна музыки едва не сбила Диану с ног. Она сразу узнала голос Холли Джонсона, вокалиста «Frankie»: «Relax! Don't do it!»[1] – и восприняла это как доброе предзнаменование. Любимая группа поможет ей справиться. На пороге стояла брюнетка с костистым, ярко размалеванным лицом. Натали Лагоргонь собственной персоной.

– Диана? – прокричала она. – Здорово, что пришла…

Диана улыбалась в ответ на фальшивую радость хозяйки, а та оценивала: черный жилет на перламутровых пуговицах, длинные брюки из модного черного мольтона и широченное стеганое пальто, тоже черное.

– Пришла в пижаме и со своим одеялом? – съязвила Натали.

Диана пощупала черную тафту ее платья:

– Сегодня вечером у нас маскарад, так ведь?

Натали расхохоталась, взяла у гостьи бутылку шампанского и гаркнула, перекрикивая музыку:

– Входи. Шмотки можно бросить в дальней комнате.

Вечеринка была в разгаре. Диана сняла пальто и подошла к стойке с закусками – здесь тусовались те, кто не был знаком с остальными гостями. Она дала себе зарок не прикасаться к спиртному и во что бы то ни стало сохранить голову ясной, но, проскучав час в одиночестве, потягивала уже третий бокал и время от времени поглядывала на танцующих.

Все развивалось по законам жанра. Диана не слишком часто «отрывалась», но хорошо знала ритуал вечеринок. В полночь начинался первый, «предварительный» этап. Девушки танцевали, порхали по комнате, кокетничали, встряхивали волосами и виляли бедрами, а парни держались в стороне, ограничиваясь взглядами исподтишка, короткими улыбками и шуточками для затравки…

К двум часам ночи возбуждение усиливалось. Музыка начинала звучать громче. Алкоголь побеждал робость, сметая все табу. Запретных желаний не оставалось. Самцы с воинственным кличем переходили в наступление, пикируя на добычу. И снова Frankie довела всех до исступления. И снова Two Tribes. Диана знала каждую ноту, каждую фиоритуру этой антивоенной песни‑протеста, сыгранной музыкантами в бешеном, заводном темпе.

Она отдалась музыке и начала танцевать, стараясь, чтобы ей не оттоптали длинные, как у кузнечика, ноги. Краем глаза Диана ловила взгляды окружающих и не верила своим глазам.