Мертвый владелец вышел к людскому поселению из жаркой сечи. Что же за противник заставил лемутов искать спасения среди людей?
— Оставьте эту падаль, — послышался голос старосты. — Эй, Аграв, хватит сопли жевать, пошли к Балке. Или ты тоже струсил?
Лесоруб медленно поднялся, и двинулся за остальными. Он лишь мельком глянул на растерзанное тело грозного некогда наместника Нечистого во Флориде. Почему не сопротивлялся этот колдун? Что же происходит?
Эти вопросы продолжали вертеться в голове Аграва, пока он понуро плелся во след за радостно обсуждавшими убийство селянами.
Чудеса продолжались и дальше. В тележной колее, полной холодной грязи и ледяного крошева, лежало несколько Людей-Крыс. Убиты они были давно, трупы успели основательно закоченеть. Попытавшийся добыть себе саблю Рыбоед не смог разжать каменную хватку облюбованного им лемутского трупа. Ему пришлось отсечь кисть, растоптать башмаком пальцы, и лишь потом обзавестись приличным клинком. Никто и не подозревал, что в распоряжении наместника есть целый отряд этих сильных и злобных тварей, гораздо более грозных противников, чем Ревуны. Высказавшись об этом вслух, рыжий услышал в ответ не слишком его обнадежившие слова старосты:
— Наверное, ночью по реке пришла очередная флотилия с севера, а эти крысята — из конвоя. Ничего, освободим пленных, станет легче драться. Северяне, уж не знаю, откуда их Нечистый берет, наверняка, отличные бойцы.
— Если они еще в состоянии ворочать руками, — буркнул помрачневший Вагр. Его, похоже, мучили такие же черные сомнения, как и рыжего. Впрочем, внимательный слушатель, будь такой в возбужденной толпе селян, заключил бы из лихорадочных слов Глисса, что и он не верит в реальность успешного штурма форта. Он лишь подбадривал мужчин, в порыве накатившего безумия вверивших ему свои жизни.
Они прошли мимо трех или четырех обезображенных трупов Волосатых Ревунов. Судя по кружащимся над лесом трупоедам, далеко не все раненые лемуты успевали добежать до тележной колеи.
Показался Столб Скорби. Здесь полагалось быть постоянному посту, но их вновь встретила смерть. Здоровенный Ревун был приколот к столбу его же собственной саблей. Рядом чернели лужи крови. Трупы, похоже, уже достались кому-то из лесного зверья на обед.
— Кто же их так? — задумчиво спросил Аграв, разглядывая разбросанные там и сям лемутские конечности, то ли вырванные из суставов, то ли отрубленные или отгрызенные.
— Кто бы это ни сделал, — станем придерживаться старинного принципа: враг моего врага — мой друг!
Староста любовно поглаживал на ходу свое старинное копье. Он не стал по примеру своего воинства подбирать оружие мертвых врагов.
Вскоре стали видны башни ненавистного форта. Люди остановились, растерянно оглядывая Мертвую Балку. Повсюду валялись мертвые тела. Они лежали между пнями, которыми усеян был подход к частоколу, на валу, некоторое свисали с зубцов и парапетов угловых башен. Ворота оказались распахнутыми настежь и напоминали вход в гигантский капкан. Повсюду царила тишина, только стонал раненый Ревун, скребущий мерзлую землю обломком сабли, зажатой в кулаке, да чавкал мелкий трупоед, утроившийся на пеньке и теребящий ногу человека-крысы, чью спину раскроил удар неведомого врага Нечистого.
Рыбоед неспешно подошел к раненому и картинно возложил на него ногу. Обломок сабли описал короткую дугу и послышался сочный хруст, когда клинок взрезал полу рубахи, бессильно ткнувшись в землю. От неожиданности рыбак покачнулся, выругался и схватив Ревуна за ухо, до хруста заломил тому голову к загривку. Затем Рыбоед одним движением сабли перерезал лемуту глотку. Рыжего чуть не стошнило. Он наклонился, поднял валяющуюся стрелу и метнул ее в трупоеда. Тот обиженно вскрикнул, отлетел на пару шагов от своего обеда и выжидательно уставился на человека, прервавшего трапезу. |