Маленький лапсердачник вспыхнул. Глаза его засверкали, как острые гвоздики, и быстрым кошачьим движением он кинулся на обидчика. Дробыш стоял у края клумбы. При неожиданном толчке он запнулся и упал назад, сломав любимые цветы дяди. Это очень сконфузило Дробыша. Он поднялся и стал с беспокойством смотреть на произведенные падением опустошения. Его маленький противник стоял, весь насторожившись, ожидая, очевидно, продолжения битвы.

Но Дробыш был малый добродушный и сознавал, что еврейчик был в своем праве. Кроме того – общее сочувствие было не на его стороне.

– И отлично, и отлично, – сказала с негодованием моя сестра. – Надо быть вежливым со всеми, а вы, Степа, грубиян и невежа.

– Ну, что ж… Я и не обижаюсь, – смиренно сказал Дробыш.

Тут он заметил Маню и вдруг остановился с простодушным выражением приятного удивления.

– А это кто у вас, Аничка? Их сестра? Какая хорошенькая! И совсем не похожа на жидовочку.

Маня еще больше запрокинула свою красивую головку, губка ее еще больше выпятилась, и она, повернувшись к сестре, сказала вполголоса, но так, что Дробыш слышал:

– Какой невоспитанный! Терпеть не могу бесцеремонности.

Дробыш засмеялся, хотя и несколько кисло. Но потом отряхнулся и дружески взял за руку недавнего противника.

– Ты молодец, – сказал он, – только дерешься по-кошачьи. Ну, давай познакомимся. Меня зовут Степан Дробыш. А тебя?

– Фроим Мендель, – сказал тот и шаркнул ногой по песку аллеи. Было видно, что так кланяться при знакомстве его научила мать.

– Ну, молодец Фроим. Ах, чорт возьми, я, кажется, разорвал рукав… Ну, ничего! Скажи, брат: это тебя в хедере, что ли, так научили драться? У нас в гимназии дерутся не так…

– Я в будущем году тоже поступлю в гимназию, – сказал Фроим. – Израиль тоже прежде учился в хедере, а потом поступил в гимназию.

– За коим чортом ходить в хедер? – спросил Дробыш.

– Это потому, – сказал серьезно Израиль, – что мы евреи… Отец хочет, чтобы мы и в гимназии остались добрыми евреями…

– Фью! – свистнул Дробыш. – В гимназии вы будете гимназисты…

– Мама тоже говорит, что в гимназии мы будем гимназисты, как все… – живо подхватил Фроим. – И она зовет меня Альфредом…

– Но ты все-таки останешься Фроим… И тебя так запишут, – строго сказал старший.

– Да, меня так запишут, но звать можно и Альфредом…

Дробыш пригласил всю компанию кататься на плоту в их саду. Девочки пошли кругом через калитку, а нам пришлось перемахнуть через забор. Израиль перелез несколько грузно. Фроим живо подобрал длинные полы, перевязал их в талии фуляровым платком и перебрался очень ловко. Когда он соскочил на другую сторону, все мы кинулись к небольшому пруду, куда вскоре прибежали и девочки. Дробыш хохотал, указывая на Фроима. Его фигура с подобранными полами, в черных чулках и патыночках, была точно маленькая шутливая пародия на взрослого еврея… Смех был так непосредствен, что Фроим нисколько не обиделся. Он провел руками по пейсам, поднял брови и скорчил гримасу. Маня слегка покраснела, думая, – не надо ли опять усмирить Дробыша, но потом звонко засмеялась и сама. И наше катанье на плоту прошло очень весело.