Венцель же, к большому своему изумлению, проснулся в своей простой спальне, которая еще сохранилась в здании правления и где он порою ночевал, когда бывал слишком утомлен. Он проснулся и сейчас же закрыл глаза опять. Он не решался думать.

Что случилось?

– Вы вчера просили меня, Шелленберг, заехать за вами, чтобы вместе отправиться на скачки, – сказал Макентин, в хорошем и веселом настроении.

Венцель ответил:

– Я очень устал. Гости поздно засиделись. Который час? И какие это скачки?

Макентин громко рассмеялся и закурил сигару, конец которой по своей привычке откусил зубами.

– Вы, кажется, еще спите, Шелленберг! – воскликнул он. – Теперь три часа. Едем: сегодня разыгрывается бранденбургский приз.

Ах, теперь Венцель вспомнил. Записана была лучшая лошадь его конюшни, кобыла Шутиха.

– Ладно, едем, – сказал он, вставая, и с трудом подавил зевоту.

Он все забыл. Часть этой ночи выпала у него из памяти. Помнил он еще, что разговаривал с дворецким, потом у одной дамы порвалась нить жемчуга, – больше он не помнил ничего.

Макентин болтал всю дорогу. Он говорил о великолепном бале этой ночи. Редко так удается бал. Гости были в восторге. И Макентин рассказал забавную историю: старик дворецкий, бывший полковой командир, – правда, немного подвыпив, – сделал предложение мадам Жоржет Леблан, этакий старый озорник, – впрочем, его, кажется, подзадорила фрау Эстер Шелленберг. Но Венцель словно спал, он совсем не слушал.

Ипподром, трибуны, яркие краски, крик, шум. Он ничего не видел и не слышал. Холодно и безучастно было его лицо. Но взгляд кого-то искал.

В этот миг трибуны пришли в невыразимое волнение. Желтая шелленберговская куртка вела скачку. Шутиха имела все шансы, когда стая повернула на прямую. И вдруг лошадь замедлила темп. Желтая куртка остановилась. Этот инцидент привел трибуны в неистовство. Верный фаворит оказался побитым.

– Да посмотрите же, Шелленберг! – крикнул Макентин: – Шутиху задержали.

Венцель ничего не ответил, он только покачал головой. Взгляд его рыскал, и вдруг он нашел то, что искал. Он не знал, что делал и чего хотел. Там стояла Эстер. Стояла в кругу своих друзей, посреди своей свиты. Там были английские друзья, английские дамы, много гостей вчерашнего бала. Жоржет Леблан, наглая и непринужденная, сбежавшая от своего мужа, Вайолет Тэйлор с прическою мадонны и сластолюбивыми губами. И в некотором отдалении от Эстер стоял актер Качинский. Рядом с ним – его маленькая борзая собака; его, в сущности, Венцель не видел. Только когда он направился к Эстер и когда у нее вдруг оборвался смех, когда она посмотрела на него изумленными, страшно испуганными глазами, – только в этот миг он увидел Качинского, легкомысленно и необыкновенно весело улыбавшегося. Венцель сейчас же свернул и направился к Качинскому. Это было с его стороны непредумышленно, он внезапно очутился перед Качинским. Актер все еще улыбался.

Но вдруг Качинский заметил его и побледнел. Кончик его носа стал совсем белым, как пузырек гноя.

Совершенно спокойно Венцель взглянул на него и новым, ясным голосом, слышным всем кругом, сказал:

– Имея связь с дамой, молодой человек, не трубят об этом повсюду!

Потом он поднял кулак – и Качинский мгновенно грохнулся наземь. Венцель ударил его прямо в лицо. Затем, ни на кого не глядя, Венцель спокойно пошел своей дорогой.

Что случилось? Это было непредумышленно с его стороны Что с ним происходило?

Никто не пошел за ним. Совсем один покинул он ипподром.

Уже смеркалось, когда он вошел в комнату с большим камином.

Кто-то зажег свет и спросил, не будет ли каких-нибудь распоряжений.