Хотя из-за этого я чувствую толику гордости. Я ничего не могу поделать. Но это только

короткий момент в твоей жизни. Человек, в которого ты превратился — это то, что

заставляет меня гордиться. Ты сделал плохой выбор и встал на неверный путь, но ты

также был достаточно силен, чтобы поскорее уйти с этого пути и найти тот, который

приведет тебя куда-нибудь, в другую жизнь. Мир хотел называть тебя неудачником, но

ты был намного сильнее, чем они осознавали. Ты боролся. Ты отхватил жизнь, которую

ты хотел, и ты за нее сражался. Даже тогда, когда остальной мир думал, что ты ничего из

себя не представляешь. Ты доказал их неправоту. — Вот почему, сынок, я горжусь тобой.

Мне хотелось кричать во все легкие на несправедливость этого момента. Я нуждался в

этом человеке, когда я был молодым и испуганным. Но теперь? Я не нуждаюсь в нем

сейчас.

— Мудрый человек однажды сказал мне, что ты не должен меня прощать. Ты не должен

любить меня. Но ты должен знать, я люблю тебя. Что я горжусь тобой. Все, что мне было

нужно — это сказать тебе. А как ты это воспримешь и справишься с этим, это не важно.

Важно то, что ты знаешь.

Он коротко кивнул мне, и обеспокоенные черта и побежденное выражение, когда он

развернулся, чтобы уйти, заставило что-то жечь внутри моей груди. Я не понимал этого, но я и не должен был. Не сейчас.

— Харрис, — позвал я, когда он удалялся.

Он остановился и повернулся, чтобы посмотреть на меня:

— Да, Бо?

Я нервно сглотнул, не зная, как точно это сказать. Потому что его слова не сделали

ситуацию проще. Это не исправит прошлого.

— Я не знаю, что делать с этим прямо сейчас. Возможно, я никогда не узнаю, что делать с

этим.

Я сделал паузу, когда ко мне пришло воспоминание, как Харрис стоял у забора, во время

одного моего школьного футбольного матча, он хорошенько разносил моего тренера

после того, когда меня выкинули из игры. Я пропустил тренировку днем ранее, потому

что моя мама заболела гриппом, и я был вынужден везти ее в центр Срочной медицинской

Помощи в Мобайле. Это была ближайшая бесплатная медицинская помощь.

Я был возвращен в игру после того, как тренер вернулся к боковой линии. Каждый раз, когда я смотрел на забор во время этой игры, Харрис стоял там, скрестив руки на груди, словно если бы он стоял на страже чего-то или кого-то.

— Та игра, в средней школе, когда я пропустил накануне тренировку. Я был на скамейке

запасных. Затем, после того, как тренер вернулся после очень жарких дискуссий с тобой, он поставил меня в игру, — я остановился и изучал его лицо и увидел ответ в выражении

его лица. — Ты заставил его поднять меня, не так ли?

Харрис печально улыбнулся.

— Не по твоей вине тебе пришлось отвозить твою мать к врачу. Это было несправедливое

решение тренера Мэдисон, и я напомнил ему, каким именно неразумным решением было

бы оставлять его лучшего принимающего на скамейке.

Это не исправляло всего неправильного. Но это говорило мне, что время от времени, даже

если я не осознавал этого, он присматривал за мной. Я просто не знал об этом. Другие

случаи в моей жизни, когда все выглядело плохо, а потом все вдруг становилось хорошо, без объяснения причин: это всегда был он?

— Тренер не был моим большим поклонником, — ответил я.

Харрис поднял одну бровь.

— Ну, ты не был самым надежным парнем в команде.

Я испустил короткий смешок.

— Я играл так же хорошо с похмелья, как и трезвым.

Улыбка на его лице не та, что я привык видеть, была направлена в мою сторону.