Я позвонила господину Майклу Джеймсу, объяснила ему, кто я такая, что приехала из Ирландии, и выразила уверенность в том, что наши семьи были знакомы в былые времена.

– Несомненно, – смеясь, согласился он и пригласил нас прямо сразу приехать к нему.

Мы с Шэннон принарядились, напудрили носы и причесали волосы. Она была в джинсах и в коротком облегающем красном жакете, а на мне были платье от Сен-Лорена семьдесят пятого года светло-зеленого бутылочного цвета и шляпа с тонкой вуалеткой и серебряным пером.

Кабинеты в офисе фирмы «Джеймс энд компании» были еще более роскошными, чем тогда, когда здесь начинал работать Финн О'Киффи. Прежний дом был давно снесен, и на его месте воздвигли современный небоскреб, который не принадлежал Бобу О'Киффи. Майкл Джеймс вышел из своего кабинета нам навстречу. Это был рослый рыжеволосый мужчина, выглядевший в свои шестьдесят лет старше, чем я ожидала. У него были карие глаза, и в нем не было ничего общего с брюнетом ирландцем Финном, если не считать широкой улыбки и непринужденного очарования.

– У меня такое ощущение, что я знал вас всегда! – воскликнул он, взяв мою костлявую руку обеими своими и широко улыбаясь. – Я знаю о большинстве Молино из рассказов папы.

В его глазах что-то промелькнуло, когда он добавил:

– Моим отцом был Финн О'Киффи, как вы знаете.

– Я этого не знала, – озадаченно проговорила я и услышала глубокий вздох Шэннон. – Позвольте представить вам Шэннон О'Киффи, – добавила я. – Она ваша родственница.

Я объяснила, что Шэннон правнучка Финна и Лилли.

Он откинул назад голову и рассмеялся.

– Да будет ли конец сюрпризам, обрушивающимся на старого человека? Простите меня, – тут же извинился он перед Шэннон, – я вовсе не хотел быть бестактным.

Майкл помолчал и, нахмурившись, добавил:

– Подождите-ка, выходит, что вы дочь Боба О'Киффи?

– Да, – ответила она, гордо вздернув подбородок.

– Мне действительно очень жаль, – сказал он, взял её руку и ласково погладил ее. – Боб был прекрасным человеком, и никто из нас здесь, в фирме «Джеймс энд компании», не мог поверить в то, что произошло. Боб был мошенником не больше, чем королева Англии. И это было просто скандально, когда средства массовой информации набросились на него, словно коршуны.

– Спасибо, – проговорила Шэннон с робкой улыбкой, потому что симпатия – это единственное, что вызывает слезы. – Именно из-за отца мы и пришли сюда.

Шэннон умоляюще посмотрела на меня, и я, волнуясь, рассказала Майклу Джеймсу о нашей уверенности в том, что Боб был убит и что мы не успокоимся, пока не узнаем, кто это сделал.

– Я не буду вдаваться в подробности, потому что это слишком долгая история, – сказала я, – но мы уверены, что убийство каким-то образом связано с прошлым и с Лилли Молино.

– А, с этой знаменитой Лилли, – задумчиво заметил Майкл.

– Точнее, печально известной, – добавила я.

Майкл кивнул.

– Вы, должно быть, правы. Отец рассказывал эту историю, когда мне было восемнадцать лет. Я только что окончил школу и собирался поступить в Йельский университет. Он тогда ушел на пенсию и жил в доме на Луисбург-сквер, где когда-то работал младшим конюхом. Он позвал меня к себе в кабинет и сказал: «Майкл, ты многого не знаешь обо мне; существуют такие вещи, о которых, возможно, я тебе никогда не скажу, но я хочу, чтобы ты знал, из какой среды я вышел.