Суперинтендант подошел к сейфу и с минуту внимательно его оглядывал.

– Думаю, справлюсь. Немного времени и терпения, ну и сноровка, чего уж там… У меня в Ярде приятель есть, Харрис, так он меня обучил этому ремеслу. А зачем вам это, мистер Стрейнджуэйс?

– О’Брайан сказал мне, что держит в этом сейфе свое завещание. Если окажется, что он пуст, это станет почти неопровержимым доказательством того, что имело место убийство. Прояснится и мотив.

Бликли возился с сейфом около получаса. Движения его оказались на удивление точными, а голова склонилась, как у скрипача, настраивающего инструмент. Найджел нервно кружил по комнате, закуривая одну сигарету от другой, снимая с полки книги и возвращая их не на те места. И вот – щелчок. Бликли сдавленно выругался. Дверца сейфа открылась. Он был пуст, как буфет матушки Хаббард.

Рассказ профессора

Пока Найджел топтал стремительно тающий снег, суперинтендант плел сложную паутину расследования. Для начала Болтеру было велено, не привлекая к себе внимания, понаблюдать за тем, что происходит в доме. Заняв удобную позицию, он увидел, что Нотт-Сломан садится в побитый двухместный автомобильчик и едет в сторону деревни, а Джорджия Кавендиш с братом направляются на прогулку в парк. Бликли позвонил главному констеблю, кратко изложил суть дела и договорился о встрече в тот же день. Затем связался с участком и потребовал прислать подкрепление, после чего вернулся в садовый домик и на сей раз подверг его максимально тщательному обследованию. Для этой цели он мобилизовал Беллами. В ходе работы обнаружилось, что какое-то время они служили в одном и том же форте в Индии. Слившись в едином порыве негодования против некоего квартирмейстера, они быстро растопили возникший было между ними лед отчуждения. Главная задача Бликли заключалась в том, чтобы обнаружить любые следы борьбы, завязавшейся в домике. Он велел Беллами проверить, все ли стоит на своих местах.

– Ну да, ну да, – живо откликнулся Беллами. – Я как раз думаю, как это ботинки, что вы нашли, оказались там, под стулом. Не должно их там было быть! Полковник всегда их ставил возле буфета. Полковник никогда не изменял своим привычкам.

Бликли молча поздравил себя. Еще одно очко в пользу его – его и мистера Стрейнджуэйса – версии. Он повернулся к столу:

– Кажется, мистер О’Брайан не слишком следил за порядком в бумагах.

– Да уж. Их тут становилось все больше и больше. Как-то я попробовал было прибраться и – боже праведный, – что же мне пришлось выслушать! «В моем безумии есть система, – как сейчас помню, говорил он, – и если ты еще раз прикоснешься своими грязными лапами к моим бумагам, трижды пожалеешь». Слыхал, такое можно назвать эпитафией.

– Стало быть, даже если тут что-то не так, вы этого не увидите? – Артур Беллами в ответ на этот вопрос задумчиво оглядел стол и почесал подбородок, более напоминающий таранное орудие.

– Ну-ка, ну-ка, а это что такое? Полковник всегда клал письма вот сюда, а бумаги, ну, расчеты там всякие, держал в коробке, на которой написано «письма». А теперь все письма перебрались в коробку, а бумаги, видите, скопились рядом.

Ничего другого Артур не обнаружил, но суперинтендант удовлетворился и этим и вскоре отпустил его. У выхода Артур остановился и, обернувшись, прохрипел:

– Когда вы с мистером Стрейнджуэйсом схватите того гада, который сделал это, оставьте меня с ним вдвоем на пять минут – всего на пять минуток, так, для неофициального разговора.