Видел бы Эдвард Кавендиш Найджела в этот момент, наверняка пожалел бы, что разоткровенничался с инспектором. На лоб упала прядь светлых волос, на щеках выступила краска гнева, глаза загорелись воинственной яростью. Эдвард самым непростительным образом переступил всякие границы, и теперь не видно никаких причин щадить его, тем более что речь идет о благополучии Джорджии: брат или не брат, но на кону теперь – ее жизнь. Найджелу вдруг зримо представилось, как Эдвард в то утро бежит впереди него к садовому домику. Тут что-то не так… Что-то взывает к объяснению. Ну да! Вот оно! Удивительно, как он сразу этого не заметил, ведь все настолько очевидно.

– После этой краткой беседы с мистером Кавендишем, – продолжил инспектор, – я с другой точки зрения посмотрел на ваши записи относительно этого дела. В свете сказанного им, ваши, мистер Стрейнджуэйс, подозрения по поводу его сестры выглядят весьма обоснованными. Ваше указание на то, что она – единственный человек, достаточно близкий О’Брайану, чтобы вполне доверять ей, когда он ждал покушения, – это указание многое объясняет. Очень многое. Да.

– Я бы сказал, оно в не меньшей степени относится к Лючии Трейл. Та тоже была достаточно близка с О’Брайаном. Да, кстати, мисс Кавендиш нынче утром сама мне сказала про яд. Она всегда берет его с собой в экспедиции, на случай, если дело дойдет до края. Сказала прямо, без обиняков.

Блаунт поскреб подбородок и проницательно посмотрел на Найджела.

– Смотрю, вы за последнее время несколько изменили свои суждения. Что ж, закон этого не запрещает. Но мне все равно придется серьезно поговорить с мисс Кавендиш. Быть может, мне она расскажет больше, чем вам, – задумчиво, с легкой иронией добавил он. На Найджела это не произвело большого впечатления, тем более что сейчас он пытался соединить в голове детали, связанные с тем непонятным взглядом, что бросил на него Эдвард, поспешая в садовый домик. Сильнее, чем когда-либо, он почувствовал сейчас, что следовало бы узнать о жизни О’Брайана еще кое-что. Найджел вспомнил об отставном офицере, Джимми Хоупе, о котором ему говорил Нотт-Сломан. Где тот живет? Ах да, в Стейнтоне, недалеко от Бриджвеста.

– Мне надо взять машину О’Брайана, – внезапно попросил он. – Это возможно?

– Разумеется. Что это вы задумали на сей раз?

– Надеюсь по возвращении поведать вам нечто ошеломляющее. А до тех пор хорошо бы ничего не предпринимать. И уж, бога ради, воздержитесь от ареста Джорджии Кавендиш. Если, конечно, не хотите выглядеть полным глупцом, когда придется ее отпускать…

Уже через час Найджел сидел в не слишком опрятной гостиной небольшого домика. Джимми Хоуп кипятил воду на примусе, любезно пояснив, что к четырем пополудни у него всегда наготове чай, на тот случай, если вдруг появятся гости. Джимми Хоуп был рослый, дочерна загорелый мужчина, легкий на ногу, хотя и беспокойный в движениях и, пожалуй, одетый довольно небрежно. На нем были рубаха без воротника, свитер, замызганные ездовые бриджи цвета хаки и толстые шерстяные носки. Он предложил Найджелу чаю с черствыми пшеничными лепешками, а себе налил виски.

– Гадкое пойло, – с неудовольствием бросил он. – В войну приходилось употреблять перед вылетом, а потом мы привыкли. Поразительное дело, но бедняга Слип-Слоп в нем вроде никогда не нуждался. Ладно, что вы хотите узнать про него? Кто бы это ни сделал, он заслужил все, что ему за это положено, и даже больше. Фергюс из тех парней, кого ну просто невозможно представить себе мертвыми.