Объехав половину трибун, барон собрал неплохую жатву, и его турнирное копье стало напоминать палку–вешалку какого–нибудь торговца вразнос женскими фитюльками.

Наконец, неаполитанский боевой жеребец (разукрашенный не хуже хозяина) неторопливым шагом доставил барона к центральной трибуне, которую занимали хозяйки праздника.

На фоне кричащего разноцветья трибун Жанна резко выделялась из общей пестрой массы. Она была одета в ослепительно белое платье с тонкой золотой вышивкой, затянутое тяжелым золотым поясом, а ее роскошные локоны, слабо перевитые жемчужными нитями, падали на грудь и были единственным, но неотразимым украшением.

– Фи… Будто в траур вырядилась, крыса белобрысая! – откомментировала этот наряд из соседней трибуны Бланш де Монфуа. – Тоже мне, белая королева! – но в ее словах зависти было больше, чем правды.

Мужской же половине Жанна казалась ангелом, спустившимся с небес. Между тем барон де Риберак поравнялся с трибуной, почтительно приветствовал мадам Изабеллу и, держа копье вертикально вверх, подчеркнуто пренебрежительно проехал мимо Жанны.

В наступившей тишине отчетливо ступали конские копыта.

Подъехав к соседней трибуне, де Риберак медленно склонил копье перед растерявшейся от такого неслыханного счастья Бланш.

Даже если бы в центре поля шлепнулось невесть откуда взявшееся раскаленное ядро, даже это не произвело бы такого переворота. Еще бы! Почти готовый жених первой невесты округи демонстративно ее объезжает! Пахнет пикантным скандалом!

Бланш лихорадочно отдирала заветный рукав, изо всех сил улыбаясь барону. Наконец, присоединив и свой трофей к разноцветному вороху, она горделиво выпрямилась, послала де Рибераку воздушный поцелуй и обернулась в сторону поверженной и всенародно втоптанной в грязь задаваке в белых тряпках, демонстративно поправляя левой рукой (с которой так не хотел отрываться верхний рукав) затейливую прическу.

Но втоптанная в грязь задавака, казалось, и не заметила, что барон проехал мимо нее и улыбалась направо и налево какой–то очень довольной улыбкой, от которой Бланш даже затошнило.

– Ну и нахалка! – прошипела Бланш сидящим рядом подругам. – Воспитанная дама хоть в обморок бы упала, а то и вовсе прямо с турнира в монастырь ушла, а этой бесстыднице и горя мало! Ну да пусть теперь посмотрит как МОЙ де Риберак победит всех рыцарей и поднесет мне корону королевы турнира!

Она опять села и, расправляя юбки, продолжила:

– Я, правда, всегда знала, что эту кривляку бросит, как поближе узнает. Ведь у нее ни рожи ни кожи, только спесь одна! А мужчинам нравится природное благородство манер и изысканное изящество, недаром моя бабка – плод любви нашего государя Карла V и моей прабабки, уж король–то дурнушку не выберет, хоть она там какая угодно графиня будет! – просвещала Бланш полностью с ней согласных подруг. – Да и Жанна только хорохорится на людях, наверняка на душе кошки скребут. Вон ее прилипала Рене как скисла! Та–то попроще.

Кроткая Рене и в самом деле испугалась такого баронского демарша и, чуть не плача, шептала Жанне:

– Господи, да что же он, чуть не в лицо тебе плюнул! Позор–то какой!

– Да успокойся ты, курочка боязливая! – решительно оборвала ее причитания Жанна и весьма довольным тоном добавила: – Все идет расчудесно! Бедняга де Риберак точно такой дурак, как я и думала. Видишь, как наши клуши зашевелились? Бланш на подушке, как на сковородке вертится! Скоро юбки на заду от волнения протрет. Вон какие гордые взгляды бросает – Агнесса Сорель, да и только!

Весть о небывалом инциденте сладким яблоком упала в души участников турнира.