— Надо было спокойно ехать, глядишь, не тронули бы.
Пять минут назад милиционеры в «Москвиче» получили по рации приказ задержать вишнёвый «Опель», который предположительно может следовать по Каширскому шоссе, и остановились у поворота, устроив здесь нечто вроде засады. Первой же машиной, ехавшей по Каширке, и был тот самый «Опель».
— Они могли открыть огонь, тогда совсем хреново, — ответил Панин.
«Опель» затормозил в десятке метров от милицейского автомобиля.
Панин покосился на Марину:
— Тихо сиди. Молчи и кивай, если что спросят.
В душе пленницы загорелась надежда. Вот он, шанс! Она будет дурой, если не использует его!
Она затихла, сжалась на сиденье, приготовившись закричать, как только милиционер подойдёт к машине. Гордейчук опустил руку с пистолетом и упёр ствол ей в бедро.
— Откроешь пасть — сразу пуля, — предупредил он.
Один из двух патрульных, сидевших в «Москвиче», связался по рации с дежурным.
— Мы их остановили, — заговорил он в микрофон. — Сразу за поворотом к Хотькову. Да, это они. Вишнёвый «Опель», двое мужчин и женщина.
Получив приказ задержать их до прибытия подкрепления, блюстители порядка коротко посовещались.
— Я пойду, — решился старший. — Прикроешь меня.
В бронежилете и каске, с автоматом на груди, он вылез из «Москвича» и не торопясь направился к иномарке. Второй милиционер тоже вылез, зашёл за «Москвич», прикрывшись им, и взял автомат наизготовку.
— Какие проблемы, командир? — с благодушной улыбкой осведомился Панин, опуская стекло на передней дверце. — Мы вроде бы не нарушаем.
— Документы!
— Сейчас всё будет, — и бандит вместо водительских прав достал из кармана бумажник. — Чтоб тебе не в обиду… — Он отсчитал четыре стодолларовые купюры. — И мне не в убыток!
Милиционер продолжал держать его под прицелом автомата.
— Документов, значит, нет?
— Забыл я их, командир.
— Ничего, разберёмся. Оставайтесь пока в машине.
Он повернулся, собираясь отойти. Марина воспрянула духом: милиционер не взял денег, он что-то заподозрил! Ей даже кричать не пришлось!
И тут возле её уха громыхнул выстрел. Стрелял Гордейчук через раскрытое окно. Милиционер свалился, получив пулю в шею. В тот же миг со стороны «Москвича» застрочил автомат. Лобовое стекло «Опеля» разлетелось в осколки. У виска Марины, задев волосы, свистнула пуля. В ужасе пленница полезла под сиденье.
Автоматчик продолжал строчить. Раскололось заднее стекло. Гордейчук раскрыл дверь и чуть ли не кубарем вывалился из «Опеля». Скрываясь за машиной, он стрелял непрерывно, и треск его пистолета сливался с грохотом автоматных очередей. Марина скорчилась под сиденьем, ни жива ни мертва от страха. Всей душой она желала удачи милиции. Всё-таки лучше оказаться в отделении, чем получить пулю от бандитов!
Гордейчук снова проявил недюжинную меткость. Не прошло и двадцати секунд с начала перестрелки, как автоматные очереди смолкли. Гордейчук ещё какое-то время прятался за «Опелем». Наконец со стоном выпрямился, вгляделся в милицейскую машину. Автоматчик лежал у заднего крыла «Москвича». Возле его головы растекалась кровавая лужа.
— Абзац мусору, — прохрипел бандит и снова застонал, прижав руку к плечу.
Он вернулся в «Опель». Когда он усаживался на сиденье, Марина заметила, что его куртка пробита в двух местах и из дыр сочится кровь. В крови была и его рука, которой он зажимал рану. В другой руке он держал пистолет.
— Влипли мы, — процедил он сквозь зубы. |