— Да я видел серебро своими глазами, — сказал Хоффман. — У него точно было серебро — несколько больших кусков.

— Но он не был старателем. Ты сам говорил.

— Так он мог знать какого-нибудь старателя. Как насчет того старика, которому он вечно подкидывал деньжат? Эд Шоу — так его вроде бы…

Коттон взвесил «за» и «против».

— Верно. Суслик и правда говорил, что Шоу мотается без конца по горам где-то там, к юго-востоку отсюда.

Он посмотрел своими маленькими злыми глазками на Хоффмана.

— Ты раскрути этого своего дружка — проводника. Он должен узнать — может, Брионн уехал из Проментри на поезде. А ты, Пиб, сходи поговори с тем ирландцем, у которого Брионн нанял лошадей. Может, он что знает.

Тут заговорил Хоффман.

— В поезде был еще один тип. Такой белобрысый, похоже техасец. Они с Брионном разговаривали.

— Выбрось его из головы. Если отвлекаться на всякого, с кем Брионн говорил, на всякую девку, с которой заигрывал, то мы его никогда не найдем.

— И все же я думаю, нам надо не спускать глаз с этой девчонки. Она сюда примчалась неспроста. Мне кажется, она знает, где серебро.

— Если оно вообще существует. — Колючие глаза Коттона были задумчивыми. Ладно. Я займусь ею. Только не забывайте, мы должны убрать мальчишку. Если он подрастет и у него нервишки будут хоть наполовину, как у мамаши… — Он запнулся, вспоминая. — Кремень, а не баба. Какая выдержка! Как вспомню, как она там… сидит… ждет — мурашки по спине ползут.

Уже на улице Хоффман остановился:

— Ты поосторожней, Пиб. Здешний шериф — крутой малый.

Пибоди, казалось, его не слышал.

— Эта баба не идет у него из головы, — пояснил он Хоффману. — Старина Коттон убил человек двадцать пять — тридцать, насколько я знаю. Из них девять человек в стычках один на один на револьверах, да и баб он штук пять укокошил. Но ни о ком из них он ни разу и не вспомнил. Только все об этой бабе Брионна.

— Я слышал. Тьюми рассказывал. Коттон говорит, что не хочет, чтоб щенок ее вырос и узнал. Мне кажется, ему не так горит заполучить Брионна, как мальчишку.

— Да-а-a. Не скажи. Я слышал, говорили, что Брионн сущий дьявол, когда дело доходит до пальбы.

Какое-то время они шагали по улице молча. Затем Пибоди продолжил:

— Но никто так не стреляет, как Коттон, даже старина Тьюли, а уж он мастак без равных.

— Думаешь, найдем Брионна?

— А как же! Страна хоть и большая, но исчезнуть здесь просто так, без следа — это нет. А если ему невтерпеж нас поймать, то мы ему такую возможность предоставим.

— Тут еще такая штука, — через какое-то время заметил Хоффман. — Брионн не знает в лицо ни Коттона, ни Тьюли. Он их никогда не видел.

— Мальчишка видел, а он — нет.

— Не нравится мне это, — пробормотал Хоффман. — Я никогда не поднимал руку на детей.

— Какая разница, — отрезал Пибоди. — Хрен редьки не слаще. Вырастет — будет такая же гнида, как и папаша.

На углу они расстались. Хоффман немного помедлил в раздумье, а затем зашагал на постоялый двор «Голден Спайк». Его дружок проводник остановился как раз там. И если Брионн уехал поездом, то тот мог услышать что-нибудь об этом.

На этом же углу торчал без дела белобрысый ковбой, один из тех, кто тогда тушил пожар. Еще один бродяга. Город кишит ими…

Семьдесят четыре доллара и пятьдесят центов.