– Ну, я знала, что он женат. Не понимаю, зачем…

– Посмотри на дату, Лекса.

Взгляд машинально нашел нужную информацию вверху страницы – 3 апреля 1989 г.

Сперва она ничего не поняла.

А потом поняла все.

Алексис родилась в том же месяце того же года.

Она уставилась на Ноа и, проглотив застрявший в горле тугой комок невнятных эмоций, выдавила:

– Он не мой отец.

– Ну, это еще не значит…

– А вот и значит. Как такое возможно? Мама должна была забеременеть, когда он уже был обручен.

Ноа так на нее посмотрел, что Алексис почувствовала себя одновременно наивной и глупой. Она встряхнула головой.

– Нет. Мама бы не стала встречаться с обрученным мужчиной. Разве что…

– Что?

– Разве что по неведению. Возможно… он скрывал от нее свою невесту, а когда мама рассказала о беременности, он испарился, – быстро пробормотала она, отчаянно ища объяснения – вразумительного ответа на вопрос, горящий в голове: «Почему?!»

Ноа закрыл ноутбук и наклонился ближе.

– Давай не будем забегать вперед, – проговорил он спокойным, умиротворяющим голосом. – Самый верный способ удостовериться, что он действительно твой отец, это сделать тест на отцовство.

Верно. Алексис кивнула, уронив взгляд на свои вцепившиеся в колени пальцы.

– Или… – протянул Ноа, и она вновь вскинула голову.

– Или что?

– Или ничего не делать и сказать им, чтобы оставили тебя в покое.

Она подскочила на стуле.

– Я не могу их просто игнорировать!

– Ты не обязана что либо делать.

– Ноа, он же умирает!

– О чем ты узнала только вчера! Да ты о нем самом узнала только вчера.

– Но теперь то я знаю.

Ноа откинулся на спинку стула и убрал с лица кудрявую прядь. На его виске пульсировала жилка, будто недосказанное буквально билось изнутри, пытаясь вырваться наружу.

– Что? – требовательно спросила Алексис.

Он покачал головой и, схватив кружку, встал.

– Ничего.

– Мы же договорились не ничегокать, забыл? Выкладывай.

Он подошел к кухонному островку, повернулся, открыл рот и вновь закрыл. Наконец с тяжелым вздохом сказал:

– Ты не обязана спасать весь мир, Алекса.

– Я и не пытаюсь.

– И как тогда называется то, что ты делаешь? – Ноа поставил кружку в раковину и вернулся на прежнее место, их колени под столом соприкасались. – Я правда восхищаюсь твоей работой в кафе – ты помогаешь женщинам, пострадавшим от насилия, и, черт, даже котов спасаешь!

– Но?

– Но ты и так крутишься как белка в колесе. А теперь хочешь взвалить на свои плечи и эти проблемы? Когда ты уже остановишься на минуточку и передохнешь?

В горле образовался тугой комок. Алексис вскочила, пытаясь скрыть свою реакцию.

– Мне надо собираться на работу.

– Эй, Алексис, – мягко позвал Ноа, беря ее за руку и погладив большим пальцем; от тепла его кожи и ласки в груди заныло. – Просто не забывай порой заботиться и о себе.

Тупая боль усилилась, перерастая в острую. Не только из за самих слов, но и из за того, как он это сказал. Или у нее разыгралось воображение? Выдает желаемое за действительное?

Алексис прочистила горло и убрала руку.

– Еще раз спасибо, что остался со мной. И за все это. – Она указала на компьютер.

Ноа откинулся на спинку стула.

– Я всегда готов помочь, ты ведь знаешь?

Она кивнула так коротко, что он вполне мог не заметить.

– Оставлю здесь все распечатки, – сказал он, поднимаясь и отодвигаясь, чтобы ненароком не коснуться.