Они общались в сети уже довольно долго, но увидеться все не удавалось. Благовещенские собирали материал для книги и в Петербурге бывали не так часто, как хотелось Марку. Впрочем, Александр Николаевич присылал интереснейшие материалы, а Ольга Васильевна иногда звонила. Понемногу Марк узнавал историю своего рода.

– Дом Благовещенских, в котором появился на свет ваш прадед, находился неподалеку от Исаакиевского собора, поэтому родители Арсения и он сам являлись прихожанами этого храма. Семья была очень верующая.

Благовещенская говорила неспешно и интересно. Марк заслушался.

– Они даже дружили с настоятелем, Леонидом Богоявленским. К сожалению, в двадцать втором он был арестован. Потом собор передали Главнауке и сделали антирелигиозным музеем с маятником Фуко, подвешенным под куполом. Вы его, конечно, уже не застали.

Ольга Васильевна хмыкнула и рассказала, что Арсения арестовали, когда он стоял возле маятника и молился.

– Исаакий был для Благовещенских словно центр вселенной. Там крестили, отпевали. Оттуда и забирали.

«Прошу тебя, храни меня, не дай пропасть в изгнании, собор с библейским именем – мой центр мироздания», – вдруг вспомнились Марку слова когда-то услышанной песни Розенбаума.

В этот день ноги сами принесли его на Исаакиевскую площадь. Он купил билет и вошел в собор. Стоя под куполом, поднял голову и долго смотрел вверх, пытаясь понять то, что понимал и во что верил его прадед, Арсений Благовещенский.

Тогда он обрел нечто важное. Место, связавшее его с родом Благовещенских. С тех пор Марк стал приходить и стоять в центре собора, под самым куполом. Там, в вышине, парил белый голубь. Марк смотрел, и ему казалось, что связующая нить становится крепче.

Блинное наслаждение

Питерский октябрь в этом году обещал быть теплым. И, как водится, обманул. На улице было холодновато и серо, но это не портило Борюсику настроение. Покончив с таким противным и нудным делом, как работа с документами строительного концерна, он вырулил из кабинета и собирался уже посвистеть, как вдруг из бокового коридорчика появилась женщина и, не заметив его, пошла к выходу.

Женщина была незнакомая, по крайней мере, со спины. Она шла неторопливо, неся в руке пальто, и Борюсик, тоже притормозив, залюбовался высокой шеей, узкой спиной, тонкой талией и плавными движениями бедер. Вдруг произошло неожиданное. Женщина подняла руку, что-то сделала с головой, и ей на спину хлынул целый поток волос, упал вниз и рассыпался блестящими черными завитками в районе колен. Это было так неожиданно и красиво, что Борюсик остановился, потом прибавил шагу, чтобы догнать ее, но когда выбежал на площадку, услышал только звук опускающегося лифта. Борюсик зачем-то повертел головой, хотя и так было понятно, что незнакомка укатила, достал сигарету из пачки и, закурив, стал спускаться по лестнице.

На следующий день он спросил Марка о женщине, но тот даже не предполагал, о ком может идти речь. Сотрудниц оба знали в лицо. На клиентку незнакомка была не похожа. Да и что ей делать в офисе в девять вечера?

– Откуда же она взялась?

– Черт ее знает. Чего ты так всполошился? Неужели так хороша?

– Я ее сзади видел.

– А вдруг спереди она орк?

– С таким задом все равно, какая она спереди. Ты бы видел! Богиня! Юдифь! Далила! А потом я всегда говорил, чтобы увидеть красоту Лейлы, надо смотреть на нее глазами Меджнуна!

– Уже чувствуешь себя Меджнуном?

– Таки да. А будешь стебаться, я тебя, поц недоделанный, укушу!

Об этом разговоре Марк забыл через три минуты.