Борюсика чудесное видение волновало чуть дольше. Для начала он поспрашивал сотрудников, однако безуспешно. К Алле Петровне тоже заглянул, но и тут его ждал «афронт»: на эту неделю у офисной феи был больничный. Борюсик приуныл, но ненадолго. Его двоюродная тетка, дама приятная во всех отношениях, решила посетить открытие выставки Рембранта в Эрмитаже. Пропустить такое развлекалово Борюсик не мог. Тетка, хоть и считала себя редкостной интеллектуалкой, была баба разбитная и всегда заканчивала общение с высоким искусством в пабе на Казанской. Кроме того, с теткой у Борюсика были общие секреты, по большей части, фривольные. На следующий же день он кинулся в пучину легкого и необременительного разврата. Образ Далилы померк в его сознании.

Агата не заметила идущего за ней Бориса Жовнера. Она даже не знала о его существовании. Агата спешила к себе и мечтала о том, чтобы лечь и вытянуть усталые ноги.

<style name="StrongEmphasis">Дома </style>она с наслаждением стащила с себя свитер и потянула вниз молнию на брюках. Последнее время одежда сидела на ней намного свободнее. Штаны так вообще можно было снимать, не расстегивая. Отворив дверцу шкафа, она посмотрела в зеркало. Да… Немного осталось привлекательного. Питерская жизнь обстругала-таки бока.

– Скучная картина! Тучи без конца, – продекламировала она детский стих, рассматривая свое отражение.

Картина уж точно – скучнее некуда. Даже грудь как-то скукожилась и стала казаться меньше. Про лицо и говорить нечего. Глаза словно провалились, и скулы стали острыми. Если и дальше так пойдет, то в случае чего можно будет прятаться за швабру. «Доска – два соска», – сказала бы бабушка Фая. Она худых терпеть не могла. Она просто не могла этого вынести. По ее словам, у нее сразу начиналась «сердечная дистрофия, нет, аритмия, тьфу, атрофия». Поэтому, когда она видела внучкины мосластые коленки, тут же начинала откармливать «бухенвальдску дитину», как рождественского поросенка. Иногда Агата даже сбегала от вареников, пирогов и пампушек, но Фая всегда ее находила и усаживала за стол. Этот бабушкин стол, заставленный яствами, так и встал перед глазами. Агата сглотнула слюну.

– Надо держаться. Да, Муся?

Муся, двигавшаяся к своему блюдцу на кухне, подняла мордочку, посмотрела и изменила направление. Подошла, потерлась. Ее бока как раз выглядели неплохо. Шерстка стала гладкой и блестящей, глаза перестали гноиться. Вот к кому судьба была благосклонна. И это справедливо. Агата наклонилась и погладила подружку.

– Ничего, авось, скоро и я нагуляю жирку. Не век же мне мыкаться и на диете сидеть.

Она решительно закрыла шкаф.

– А давай-ка мы кашу пшенную сварим! От нее, говорят, в весе неплохо прибавляют.

Муся отбежала и уже из коридора посмотрела неодобрительно. Что за глупости приходят некоторым в голову? – вот что означал ее взгляд. Агата засмеялась. Смех получился не очень веселым, но все же получился.

Молока для пшенной каши оказалось маловато, зато хватило на пять больших блинов. Тоже неплохо.

– Давай устроим пир под названием «Плотоядное блаженство»! Хотя нет! Пусть будет «Блинное наслаждение»!

На даче

В декабре контора отмечала юбилей.