Манкевиц не сомневался, что помощник шерифа Маккензи ему не понравится. Но не уважать ее он не мог.

— Что ей удалось раскопать?

— Не знаю. Она побывала на озерном побережье, на Уэст-авеню, Брюлайн, ездила в Мэдисон и Кеношу. День провела в Миннеаполисе. Говорю же, ее не удержать.

Несущийся бульдог.

— Есть что-то, чем я мог бы воспользоваться? Хоть что-нибудь?

— Кое-что есть. — Джейсонс все черпал из памяти, не нуждаясь в записях.

— Рассказывай.

— Имеется и у нее свой секрет.

— Если кратко, в чем там дело?

— Хорошо. Это было лет шесть-семь назад, когда она еще жила с первым мужем. Он служил в полиции штата, был награжден, уважаем коллегами. Но с тяжелым характером. В прошлом не раз избивал ее.

— Мразь! Бить женщину…

— Так вот, выяснилось, что в него стреляли.

— Стреляли?

— Да, причем в его собственной кухне. Провели расследование. Вывод — неосторожное обращение с оружием. Несчастный случай.

— Понял. Но нам что с того?

— Это не был несчастный случай. Стреляли намеренно. А дело замяли. Вероятно, на уровне Мэдисона.

— Замявший это дело рисковал потерять работу, если бы всплыла правда.

— Потерять работу, а то и угодить за решетку.

— Надеюсь, это не просто сплетни?

Джейсонс открыл свой дипломат и достал мягкую папку для бумаг.

— Здесь доказательства.

Да, при своих миниатюрных габаритах этот парень умел добывать то, что нужно.

— Надеюсь, это нам поможет, — сказал он.

Манкевиц открыл папку. По мере прочтения его брови поднимались все выше.

— Это для нас чрезвычайно полезно. Спасибо, — искренне поблагодарил он, подняв взгляд на Джейсонса. — Да, чуть не забыл. С Первым мая тебя!

Ему нравился этот город.

По крайней мере, он был достаточно хорош для временного пристанища.

Грин Бэй располагался на гораздо более ровной местности, чем заповедник вокруг озера Мондак, и в этом смысле сильно уступал ему в живописности, но сам по себе залив являл собой идиллическую картинку, а река Фокс впечатляла как водный путь-труженик, полный рабочей активности, что обычно импонировало Харту. В детстве отец брал его с собой на металлургический завод, где служил в бухгалтерии. И сын буквально лишался дара речи, когда его облачали в прочный защитный шлем и устраивали экскурсию по цехам, пропитанным запахами дыма, угля, расплавленного металла и резины.

Дом, который он снял в пролетарском квартале на одной из улиц с номером вместо названия, был не особо хорош. Зато функционален и дешев. Больше всего Харт страдал от неизбывной скуки.

Он ненавидел прятаться и выжидать, но именно это ему и требовалось сейчас. Обязательно и без вариантов.

Когда становилось совсем тоскливо, он уезжал в лесной заповедник, где чувствовал себя комфортно. Ему особенно нравилось, что туда вела дорога, называвшаяся Лейк-Вью-драйв — это живо напоминало о проселке к озеру Мондак. В лесу он гулял или оставался в машине и работал. При нем всегда было несколько одноразовых мобильных телефонов, с которых он звонил по поводу будущих заказов.

Вот и сегодня он возвращался с прогулки, когда на одной из полян увидел «майское дерево». Вокруг бегали детишки, украшая его цветными лентами. Потом они устроили пикник. Неподалеку стоял школьный автобус — желтое пятно среди моря свежей зелени.

Харт вернулся домой, на всякий случай объехав квартал, прежде чем войти. Он проверил автоответчик и сам сделал несколько звонков с очередного одноразового мобильника. Потом отправился в гараж, где оборудовал небольшую столярную мастерскую.