И предложение это высказывалось не в пылу полемики. Каждое обвинение, выставляемое Народной Республике Югославии, было глубоко продумано, обосновано и подтверждалось документально. Все вроде бы положительные достижения федерации методично развенчивались и сводились на нет. Успехи ревизионистской политики Тито теряли свою значимость под напором аргументов автора.

И при этом последний не скатывался на позицию обиженного хорвата, серба или словенца, смотрел на происходящее взглядом объективного стороннего наблюдателя.

Яноса я нашел в гостиной, он решал шахматные задачи.

— Это шедевр, — поделился я с ним своим мнением.

— Я знал, что ты оценишь эту рукопись. Полагаешь, она достойна публикации?

— Естественно.

— Но маловероятно, чтобы ее опубликовали в Югославии. Если Джиласа за его труды посадили в тюрьму...

— Этого автора повесят.

— Именно так.

— Книгу можно опубликовать в Америке.

— Ага. И что тогда будет ждать автора?

— Ее можно опубликовать без указания автора. Или подобрать псевдоним.

— Возможно. Но я думаю, что с фамилией настоящего автора на титуле эффект от публикации будет сильнее.

— Кто он?

— Книга тебе понравилась? Стиль? Основные идеи?

— Да. Ни добавить, ни убавить.

— Тогда ты, возможно, согласишься перевести ее на английский?

— Сочту за честь.

— Ага. Так вот, написал эту книгу некий господин, которого зовут Милан Бутек.

— Ты говоришь о...

— Заместитель министра внутренних дел Народной Республики Югославии. Во время войны — партизанский командир. После войны — влиятельный функционер правительства Тито. Уважаемый человек, лидер, ученый, мыслитель...

— Книгу необходимо напечатать, — прервал его я. — И ты прав, на титуле должна стоять фамилия Бутека. Кто-то должен найти способ и вывезти его из Югославии на Запад. Там он будет вне опасности.

— Согласен.

— А когда этот вопрос будет решен, я с радостью переведу книгу.

Янос Папилов вздохнул.

— Ты сделаешь больше, Ивен. Помнишь, я сказал, что тебя послало само провидение? Рано утром мне сообщили, что ты на пути в Белград. Я логично предположил, что ты обязательно заглянешь ко мне. И дал знать мистеру Бутеку, чья рукопись пролежала в ящике моего стола больше месяца. Днем он пришел ко мне и ждет наверху.

— Я могу с ним встретиться?

Еще вздох.

— Ты можешь не только встретиться с ним, Ивен. Тебе придется взять на себя нелегкий труд по препровождению мистера Бутека и рукописи в Америку.

На несколько мгновений я просто лишился дара речи.

— Янос, ты оказываешь мне честь, — наконец, я обрел голос. — Но ты просишь о невозможном. Я направляюсь на север, чтобы пересечь Венгрию, Чехословакию и Польшу...

— Мистер Бутек будет путешествовать вместе с тобой.

— Янос, мне надо в Россию!

— Это очень опасно. Но оставаться в этой стране мистеру Бутеку еще опаснее. Публично он никогда не высказывал свои взгляды. Вел себя очень тихо. Но каким-то образом компетентным органам стало известно о рукописи. Три дня тому назад его посадили под домашний арест. Этим днем он покинул свой дом, спустившись по водосточной трубе и уйдя задворками, словно какой-то воришка. Он должен незамедлительно покинуть Югославию.

— Так пусть и покинет сам. Или найди ему сопровождающего.

— Это невозможно, Ивен.

— Но...

— В таких делах у Милана Бутека нет никакого опыта.