— С чего ему срать? — спросил Элвис. — Он же не ест, нет?

— Он ест души, так что, видимо, срет остатками душ. И мне это говорит, что если погибнешь в его пасти, то не попадешь в мир иной, или куда попадают души. Он переваривает души, пока от них ничего не остается…

— …и ты становишься только украшением на туалетной воде, — закончил Элвис.

— Лично я считаю так, — сказал Джек. — Тут он не отличается от других, раз ему нужно срать. Любит чистые уютные места со смывом. В его время таких не было, так что, уверен, ему здесь нравится. А писать на стенах — просто привычка. Может, для него фараон и Клеопатра были как вчера.

Элвис доел «Динг-Донг» и глотнул кофе. Почувствовал прилив энергии от сахара и насладился им в полной мере. Ему хотелось попросить у Джека «Пэйдэй», про который тот упоминал, но он сдержался. Сладости, жареное, засиживаться допоздна и наркотики как раз и стали началом его падения. На сей раз надо держать себя в руках. Он должен быть готов к египетской угрозе душесоса.

Угроза душесоса?

Боже. А ему правда совсем скучно. Пора уже вернуться в комнату, в постель, чтобы обосраться и все вернулось к норме.

Но Иисусе и Ра, как это отличалось от того, что он сейчас переживал! Может, это все и херня, но учитывая, чем до того была его жизнь, это хотя бы увлекательная херня.

Наверное, стоит сыграть до конца, даже если он играл с черным, который считал себя Джоном Ф. Кеннеди и верил, что в коридорах санатория «Тенистая роща» рыщет мумия, расписывая кабинки граффити, высасывая души через задницы, переваривая их и высирая в туалете для посетителей.

Вдруг Элвис оторвался от размышлений. Из коридора снова донесся звук. Звук, который каждый раз напоминал ему что-то новое. На сей раз это была сухая шелуха кукурузы, которую качает на ветру. По спине пробежали мурашки, волосы на шее и руках встали дыбом. Он наклонился вперед, взялся за ходунки и подтянулся.

— Не ходи в коридор, — сказал Джек.

— Я же не сплю.

— Это не значит, что он ничего тебе не сделает.

— Ставлю свою задницу, что там нет никакой мумии из Египта.

— Было приятно познакомиться, Элвис.

Элвис сдвинул ходунки. Он был на полпути к двери, как вдруг заметил в коридоре силуэт.

Когда оно поравнялось с дверью, свет в коридоре потускнел и замигал. Вокруг существа, как ручные вороны, плясали крылатые тени. Оно шло и запиналось, брело и плыло. Ногами оно передвигало, как Элвис, то есть не очень твердо, но все же было что-то неуловимое в его перемещении. Дерганое, но по-призрачному гладкое. Существо было в грязных джинсах, черной рубашке и черной ковбойской шляпе, опущенной так низко, что та скрывала весь лоб. На ногах были большие ковбойские сапоги с загнутыми носами, и от него исходила смесь запахов: компостная куча грязи, гнилые листья, канифоль, перепрелые фрукты, сухая пыль и газовые нечистоты.

Элвис обнаружил, что не может сдвинуться ни на сантиметр. Существо остановилось и медленно повернуло голову на шейке, напоминавшей яблочный стебелек, и посмотрело на Элвиса из пустых глазниц, открыв, что оно действительно было уродливей Линдона Джонсона.

К своему удивлению, Элвис вдруг обнаружил, что приближается к существу, словно тележка оператора, что ныряет прямо в правую глазницу твари, которая быстро раздулась до масштабов широкого каньона с дном, скрытым во тьме.

И Элвис полетел ко дну, вращаясь и вращаясь, и из пустоты рванули навстречу пропахшие канифолью воспоминания о пирамидах и лодках на реке, жарких синих небесах, и большом серебристом автобусе, который тяжело хлестал черный ливень, трещащем мосту и волне темной воды и проблеске серебра.