Юрий Бурносов. Бубен
Нашел Полежаев бубена. То люди денег находят, то бутылку порожнюю, что тоже деньги, то недоедено что… А Полежаев – бубена. Полежаев был не дурак – бывший бухгалтер. Потому он прошел сначала мимо бубена, как бы его не замечая. Постоял немного, вернулся, опять мимо прошел. А то ну как бубен на веревочке? Обидно станет, старенький уже почти Полежаев за веревочкой бегать. Нет, не на веревочке. Тогда Полежаев бубена подобрал, сунул в пазуху и унес. Дома стал смотреть. Бубен как бубен. Брякает. В деревянных боках дырочки прорезаны, в дырочках железные попиздюльки, чтобы музыка. Побрякал Полежаев бубеном – громко, а некрасиво. И то, бубен-то сам по себе не инструмент, ему рояль положен или хотя бы гитара Ну и ладно. Инвентарного номера на бубене нету. Когда Полежаев на работе работал, там везде инвентарные номера были. И на шкапе простом, и на шкапе несгораемом, и на чайнике, и даже на цветочном горшку на каждом. А на бубене нету. Только бумажка приклеена полуоторванная, а на ней видно от слов кусочки: «ЗА… НЫХ ИН… 241… ИМ. ЛУНА… ДЦАТОГО… БЯ». Полежаев был не дурак – бывший бухгалтер. Он быстро расшифровал и «ЗАВОД МЫЗКАЛЬНЫХ ИНСТРУМЕНТОВ», и «ИМ. ЛУНАЧАРСКОГО». А вот «…ДЦАТОГО» и особенно «БЯ» его расстроило. Если «ДЦАТОГО» выходило как числа – ну как бывает «ПЕРВОВО МАЯ» или там «ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО ФЕВРАЛЯ»,– то «БЯ» никак не подходило. Если бы «БРЯ», то понятно – октября. Или декабря. Или еще хуже – ноября. А «БЯ» – неприятно и непонятно. Почти как «БЛЯ». Потому Полежаев бумажечку ногтем отодрал и в ведро бросил. Стал бубен как новенький. Попил Полежаев чаю, опять на бубене побрякал – совсем никчемная вещь. И подумал: а ну как его продать? Из газеты бесплатное объявление вырезал, написал «Продаю бубена» и телефон и снес в редакцию. Там взяли.
* * * Как газета вышла, стали звонить, спрашивать бубена. Полежаев даже удивился, как бубен людям нужен. Как первый позвонил, так Полежаев задумался: а сколько просить-то? В магазине справился – а там бубенов нету и давно не было, а сколько сейчас стоит, узнать негде. Потом он всем говорил: «Завтра позвоните, а то вот-вот смотреть придут что перед вами звонили». Так он неделю бубена не продал, и другую не продал, а там объявление иссякло – надо по новой давать. Но Полежаев был не дурак – бывший бухгалтер. Пошел на рынок у черножэ узнать, почем нынче бубены, а то и продать сразу. Черножэ на рынке все продавали – апельсины, бананы, картошку и даже фрукт помело. Им ли не знать. Подошел Полежаев к одному, говорит, купи бубена. Черножэ в ответ: пошел, говорит, дед, а то в бубен могу приложить. Тогда Полежаев к цыганам пошел. Цыганам, ясное дело, бубены нужны – играть и петь. Цыганы без этого не могут. Цыганы тут же близко водку и золото продавали. Подошел к ним Полежаев. Почем, говорит, цыганы, бубены? Цыганы смеются. Давай, говорят, погадаем сперва. Погадали. Вышло Полежаеву богату быть и по казенной дорожке с какой-то дамой идти. Не понял Полежаев ничего, но приятно. А бубен, говорит, как же? А бубена, говорят цыгане, нам не надо. Это те, что в Москве, с бубенами. У нас вот, говорят, водка и золото. Не надо ли? Золота Полежаеву не надо было, а водки купил зачем-то и к ней у черножэ фрукт помело.
* * * Дома Полежаев обнаружил, что нету у него кошелька, часов и пояска, что на куртке сзади был прицеплен. Выругался, но к цыганам возвращаться не стал. Выпил водку с горя, съел фрукт помело; стало Полежаеву плохо, чуть не помер. |
