Альфред продолжал рыдать, как баньши за чтением сентиментального романа. Чем дольше вампир вслушивался в эти стоны, тем яснее осознавал, что все его страдания — включая испорченную рубашку, мокрые волосы и снег за пазухой — с избытком окупились той тризной, которую устроил по нему Альфред. По сравнению с его словами, даже речь Ромео в склепе Джульетты показалась бы верхом равнодушия!

Разумеется, на самом деле все это лишь плод его воспаленного воображения, но время от времени очень приятно пожинать такой урожай. Виконт мысленно выразил своей фантазии благодарность и почесал ее за ушком. А если подождать, то юноша скажет про него еще что-нибудь хорошее. Герберт почувствовал, что уголки его губ поползли вверх.

— О, вы улыбаетесь как будто живы! — Альфред жалобно шмыгнул носом и, судя по звукам, высморкался себе в шарф.

Здесь происходящее начало походить на реальность. Даже в горячечном бреду вампир не назвал бы себя «живым», следовательно, в создании этих звуковых эффектов его фантазия не принимала никакого участия. Выходит, все взаправду?

— Ну что мне сделать, чтобы вы очнулись? — продолжал стенать Альфред.

На сей счет у Герберта было много идей, самая простая из которых включала взбитые сливки и красное постельное белье, и отсюда по возрастающей. Но злоупотреблять несчастьем Альфреда было гадко.

— Тебе стоит только попросить, cheri, — виконт открыл глаза, лениво потянулся, и перевернулся на бок. Нужно ли говорить, что бедный юноша отпрыгнул от него с завидной прытью. Выглядывая из-за сугроба, он посмотрел на вампира, как пастор на покойника, который во время панихиды встретился с ним глазами и спросил «Почему на вас мой выходной костюм?»

— В-вы не умерли?

Виконт просунул палец сквозь дыру в рубашке и пошевелил им.

— Почему ты начинаешь разговор с таких философских вопросов?

— Я имел в виду… вы еще не упокоились?

— Если ты об этом, то чепуха. Так, парочка головокружений и нагоняй от отца за испорченную вещь, — Герберт ухмыльнулся. — Право, не понимаю зачем ты так разволновался? Да будет тебе известно, что русскую рулетку изобрели упыри, от скуки. Альфред, успокойся наконец! Я вампир, меня невозможно убить пулей…

Поймав затравленный взгляд ученого, Герберт понял — творилось что-то неладное. Даже Альфред, которой мог бы поучиться храбрости у кролика, давно уже должен был прийти в себя. Но нет, каждая пора на его коже источала страх, такой сильный, что у вампира заломило в висках.

— Ну когда же ты прекратишь? — взмолился виконт, стараясь загнать обратно столь некстати подступившие слезы. — Когда ты перестанешь бояться меня?

— Я боюсь, — в перерывах между всхлипами сумел ответить Альфред, — не вас… а за вас!

И тогда он все понял.

— Это была необычная пуля, да? — помолчав, спросил вампир.

Альфред прошептал что-то, зарывшись лицом в шарф, а виконт сумел разобрать одно единственное слово.

— Серебряная.

* * *

Согласно суевериям, он должен был немедленно вспыхнуть пламенем. Но суеверия на то и суеверия, чтоб нести всякую околесицу. В каждой сказке есть доля неправды.

Вероятно, он умрет как-то иначе. Менее эффектно. Наверняка организм молодых вампиров отливается повышенной сопротивляемостью, так что он еще поборется с проклятым металлом, хотя и недолго. Но сколько бы времени не было ему отведено, вампир решил распорядиться им с наибольшей пользой.