Он остановил машину на узкой дорожке, усыпанной гравием, у старой фермы. Он надеялся, что Нона была дома. Бабушка одного из его клиентов. Он познакомился с ней пять лет назад и каждый раз, когда бывал в городе, заезжал к ней, словно попадая домой. Он точно знал, что она придет в восторг от Лили. Ворота открылись, и до его слуха донеслась темпераментная итальянская скороговорка. Лили вышла из машины, и пожилая женщина приблизилась к ней и поцеловала ее в обе щеки.

Трэвис объявил:

— Нона собирает самые лучшие в городе корзинки для пикников.

Он сжал ее руку.

— Все ли готово для пикника? — спросил он ее по-итальянски.

Она радостно кивнула:

— Конечно! — и посмотрела в сторону Лили с хитрецой. — Какая красивая донна, верно? — обратилась она к Трэвису.

— О да, — сказал он и увидел, что Лили смотрит на них с недоверием, поэтому быстро пояснил: — Она говорит, что ты очень красивая женщина.

Лили вспыхнула и начала было протестовать, но Трэвис оборвал ее:

— Ты же не хочешь спорить с человеком, который отличается колоссальной житейской мудростью? А еще от нее зависит, отведаем ли мы самый вкусный обед, — советую не забывать об этом.

— О нет, — сказала Лили с сияющей улыбкой. — Я не стала бы рисковать расположением этой милой женщины. Как жаль, что я не понимаю по-итальянски.

Трэвис и Лили последовали за Ноной в маленькую кухню.

— В следующий раз мы останемся здесь на месяц, и ты сама не заметишь, как начнешь его понимать.

Лили замерла.

— В следующий раз?

Трэвис не знал, что сказать. Он и сам был потрясен тем, что такие слова сорвались с его уст, но ему казалось, что нет ничего более естественного, чем такой ответ. Он не знал, что предложить ей в качестве объяснения, поэтому просто наклонился и поцеловал ее.

Нона улыбнулась, увидев этот жест. Лили оттолкнула его.

— Мы ведем себя неприлично, — настойчиво произнесла она.

Трэвис усмехнулся, довольный тем, что неловкий момент позади, но потом сказал:

— По-моему, ты преувеличиваешь. Это ты считаешь, что мы ведем себя неприлично, а не она.

Лили приняла его вызов, замерла, а потом притянула к себе и поцеловала в губы.

— Неужели ты и сейчас так считаешь, умник?

Трэвис не мог прийти в себя секунд пять, но потом улыбка триумфа озарила его лицо:

— Ты меня убедила в своей правоте.

Лили удивляла его каждую минуту. За несколько дней она превратилась из незаметной серой мышки в жар-птицу с ярким оперением. Чего ему следовало ждать дальше?

Он отставил стул, предлагая Лили сесть. Они сидели в кухне за изъеденным временем столом, потягивая из стаканчиков граппу. Нона налила им ее из округлой приземистой бутыли, горлышко которой было запаяно красным воском. Они хранили уютное молчание, пока Нона складывала в корзинку домашний хлеб с оливками, сыр, соления, бутылку кьянти, салями, орехи и зелень.

У Лили заурчало в животе, и Трэвис усмехнулся, когда ее щеки покрылись легким румянцем.

— Каждый раз, когда я проезжаю мимо Ноны, я ощущаю приступ волчьего аппетита, — сказал он, желая сгладить неловкость, вызванную беспокойством Лили, возникавшим всякий раз при упоминании еды. — Он наклонился к ней и тихим голосом, в котором таились многозначительные обещания, произнес: — Честно говоря, это происходит и когда я смотрю на тебя.