Надеюсь, печеный банан не слишком дорого стоит. Да и чай тоже.

Литвинов попытался испепелить меня взглядом и заявил:

– Для начала нам ваш фирменный салат с баклажаном и уткой, перепелиные яйца с черной икрой, филе миньон из говяжьей вырезки, к ней картофель в сырном соусе. Пить будем «Луи Арман» Брют.

– А даме? – осторожно осведомился официант.

– А дама будет все то же самое, – Литвинов отпустил официанта. – И перестанет выпендриваться, – строго заметил мне.

– Хватит жить не по средствам! – одернула я его. – Обойдемся бананами с чаем. Немедленно поменяй заказ!

– И не подумаю. Я не нищий.

– Скоро будешь, – заверила Литвинова. – Если продолжишь сорить деньгами, даже однушку хрущевку купить не сможешь.

– Прекрати считать мои деньги.

– А ты прекрати распушать передо мной хвост. Тоже мне, павлин нашелся!

– Кстати, мне не понравилось, как ты смотрела на официанта, – прищурился Макс. – Так ты должна на меня смотреть.

– Я тренируюсь.

– На мне тренируйся.

– Вообще то ты не имеешь права меня ревновать.

– Я тебя не ревную, и не мечтай, – отрезал Литвинов.

Появился официант с перепелиными яйцами и шампанским в ведерке со льдом на серебряном подносе. Нам пришлось прекратить перепалку. Молодой человек ловко откупорил бутылку, разлил пенистый напиток по высоким бокалам. И словно растворился в воздухе.

Литвинов извлек из кармана пиджака алую коробочку, достал кольцо. Оно неприлично ярко сверкало в полумраке зала.

Заиграла нежная музыка. Певица запела что то ангельским голосом. Предложение руки и сердца Макс обставил романтично, как я и просила. Но сколько денег он пустил на ветер ради этого? Вот балбес!

Литвинов поднялся из за стола и опустился предо мной на одно колено. Я затравлено оглянулась по сторонам.

– Встань немедленно! – зашипела на него. Вцепилась в плечо Макса и попыталась заставить его принять вертикальное положение. – Ты что делаешь? На нас же все смотрят!

– Я тебе предложение делаю, – шепотом ответил мне Максим. – Отпусти плечо, ненормальная. У меня синяк будет! Сама же хотела, чтобы я на колени встал. Вот, стою. Все, как заказывала.

– Тогда нас никто не видел. Мы в кабинете одни были. Хватит, кончай показухой заниматься, – продолжала шипеть я. – И полы здесь наверняка не стерильные.

– Любимая! – повысил голос Литвинов. – Подари мне счастье. Я прошу твоей руки и сердца! Ты согласна?

Ладно, раз уж начали позориться, то будем позориться до конца.

Я поднялась со стула и постаралась максимально царственно протянуть руку Максу:

– Да. Я согласна.

Мне казалось, происходящее выглядит невероятно фальшиво. Сейчас кто то крикнет как Станиславский: «Не верю!» Наш фарс провалится с треском. И я окончательно сгорю от стыда.

Литвинов надел мне на палец кольцо, и, наконец, поднялся с колен.

Присутствующие, как ни странно, не закидали нас гнилыми фруктами и запеченными бананами, как это делали в старину, а дружно зааплодировали. Хоть на бис повторяй!

Певица взяла несколько безумно высоких нот. Красиво и пронзительно. Казалось, белокрылый ангел спустился с небес на землю, чтобы поздравить нас.

Литвинов крепко обнял меня. Я попыталась вырваться, но он сжал меня в стальных объятиях.

– Не рыпайся, – прошептал он мне на ухо. – На нас люди смотрят.

Ответить я не успела.

Его горячие губы коснулись моих. Страстный и нежный поцелуй накрыл мой рот, заставил замолчать и замереть.

Голова приятно кружилась, я летела в пропасть, но не боялась.