И такое ощущение, словно падаешь вниз с высокой скалы в бесконечную пропасть!

«Господи, пожалуйста… пожалуйста…» — никогда не молилась, а сейчас не удержалась, потому что не хотела верить, просто не хотела…

— Хозяин, вы… — начал Генри.

— Хватит, — судя по звуку отодвигаемого стула, Стужев поднялся. — Может, я и не совсем осознанно пошел на этот шаг, но не жалею ни секунды. Рита моя. А свою женщину я не отдам ни семье, ни Гекате, ни человским колдунам.

— Вам враги сейчас… не нужны. — Голос Генри прозвучал глухо.

— Мне сейчас есть за что сражаться, — спокойно ответил Князь. — Игры кончились, проигрывать я не намерен.

Бесшумно отступила от двери, затем торопливо поднялась наверх, вошла в спальню. Сердце билось часто-часто, руки заледенели, немного потряхивало. Да что там потряхивало — трясло конкретно.

— Маргош, как-то рановато тебя накрыло, — послышался чуть ехидный голос Стужева.

Обернулась — муж стоял в дверях, засунув руки в карманы и встревоженно смотрел на меня. И я на него смотрю, и вдруг слова старшей Бабы Яги вспомнились: «Мать твоя могла о муже-изменщике забыть, счастье с другим построить, мечты добиться, да выбрала долю горькую. Она жалость к себе лелеяла, она обиду хранила, она избрала путь свой, не ты. Могла бороться, могла забыть, а выбрала слезы. Ее выбор, не твой». И вот вопрос ребром — в чем мой выбор?! Молчать и дальше, мучиться подозрениями или решить все разом?! Быть честной или подстраиваться под обстоятельства?! Высказать все разом или и дальше тонуть в чувстве счастья, стараясь не думать, не знать и не спрашивать?

Тонуть в счастье оказалось приятно, очень, вот только… не могу я так. Не хочу. Прятать голову в песок не мой метод, и меняться я не буду, даже ради действительно любимого человека… в смысле злодеюки кощеистой, но все равно очень любимой.

— Стужев, — он чуть нахмурился, явно не обрадованный подобным обращением, — кто такая Геката?

Молча вскинул бровь, хмыкнул и иронично поинтересовался:

— Труден путь шпионажа?

— Несмешно, — грустно сказала я.

— Кто здесь смеется?! — Он подошел, чуть склонился надо мной и прошептал: — Подслушивать нехорошо, Маргош.

— Прости, дорогой, понятие «хорошо» в отношении тебя следует запретить указом президента.

Прищурился. Наверное, злился, вот только…

— Я нормально спросила, нормально ответь, пожалуйста.

Выпрямился, все так же пристально глядя на меня, но я взгляда не отвела, причем требовательного взгляда, и Стужев тихо ответил:

— Геката — покровительница ведьм в вашей реальности.

Судорожно выдохнула и только сейчас поняла, что очень боялась его молчания. Саша, заметив мою реакцию, усмехнулся и поинтересовался:

— Что-то еще, Маргош?

— К сожалению, да, — с тяжелым вздохом я уставилась на ковер под ногами и едва слышно спросила: — Что ты сделал с теми шестью ведьмами?

В ответ тишина. Тишина, тишина и снова тишина! Вскинула голову, не скрывая слез, которые вдруг заполнили глаза, посмотрела на Стужева. Он больше не усмехался, не ухмылялся и даже намека на улыбку не было. Он молчал, не отрывая взгляда от меня. Но заметив слезы, с трудом, с явным усилием ответил:

— Шесть ведьм — цена за мое возвращение на Терру. Без Гекаты у меня не было и шанса.

И я вдруг больше не захотела ничего знать! Ничего! Я…

— Да — цена меня вполне устроила, — невозмутимо продолжил Стужев.