Впрочем, когда Эверетт пересекал Темзу в направлении Собачьего острова, город казался ему чужим не только из-за снега. Под новой кожей, под костями привычного Лондона Эверетт видел другой, дымный, искрящийся электричеством Лондон Сен, город дирижаблей и каменных ангелов. В том, другом Лондоне, та же Темза цвета графита на фоне белого снега текла в том же направлении и поворачивала под тем же углом. Некоторые улицы и дома повторялись, большинство — нет. А под Лондоном Сен скрывался еще один Лондон, в который Эверетт успел заглянуть на флешке Колетты, — Лондон Ибрим Хой Керрима. В нем Собачий остров не заполонили башни из стекла и металла — в арабском Лондоне на острове раскинулись парки и дворцы, сады и водоемы. Еще был затопленный Лондон, мир, который Эверетт открыл случайно, чуть не залив секретный туннель под Ла-Маншем. А под ними — Лондоны Пленитуды и мириады, мириады, мириады Лондонов Паноплии. Его отец был в одном из этих миров. Пролетая над Блэкуолл-бэзин, Эверетт подумал, что, если хорошенько приглядеться, можно увидеть сквозь множество Лондонов — словно они были из стекла — тот единственный Лондон, куда отправился отец.

«Я приду. Я обещал».

Эверетт оглянулся. Сен в летных очках и отороченной мехом парке, закутавшись в шарф, летела справа. Он поднял руку в перчатке, поманил ее и с силой дернул трос, направляя кузнечика к трем башням Кэнэри-Уорф. За спиной раздался радостный визг Сен, устремившейся вниз вслед за ним. Сердце Эверетта забилось чаще.

Когда они высадились на священное для каждого болельщика поле Уайт-харт-лейн, Сен зажмурилась от яркого солнца, втянула ноздрями воздух и удивленно расширила глаза. Затем вдохнула еще раз, глубже.

— Оми, как вы умудряетесь этим дышать? Куда делся воздух? Его словно нет!

Зато в твоем мире горло дерет при каждом вдохе, усмехнулся про себя Эверетт.

— Что за миизи шум?

Эверетт понял ее не сразу. Полицейская сирена, сирена «Скорой помощи», вой идущего на посадку самолета? Ни то, ни другое, ни третье, а все сразу, и даже больше: скрежет тормозов, гудки автомобилей, автобусов, мотоциклов, грузовиков. Сен слушала дыхание и сердцебиение Лондона, не затихавшего ни днем ни ночью. В ее мире автомобили скользили на мягких шинах, управляемые бесшумным электричеством. Здесь рычание миллионов бензиновых и дизельных двигателей, миллиарды крохотных взрывов углеводорода в цилиндрах сливались в один неумолкающий грохот.

— Летим, я тебе кое-что покажу, — сказал Эверетт, пристегиваясь. На маленьком табло замерли цифры — два часа полетного времени. Поначалу он решил, никуда не сворачивая, отправиться прямо домой и, оставив дронов на кладбище Эбни-Парк, забрать маму и Виктори-Роуз, а потом вызвать «Эвернесс». Капитан Анастасия не позволила взять прыгольвер и «Доктора Квантума», но у него был верный смартфон. Затем Эверетту пришло в голову, что неплохо бы показать Сен свой Лондон.

Эверетт вспомнил непередаваемое ощущение где-то в области солнечного сплетения, когда он осознал, что никто из его мира не забирался так далеко. Все равно, что смотреть на бездонную пропасть под ногами и слушать внутренний голос, который уговаривает сделать шаг вперед. Возбуждение, почти равное восторгу, а еще странное чувство, для которого он не знал имени, но воображал, что оно похоже на секс.

Эверетту хотелось, чтобы Сен испытала то, что когда-то испытал он. Виктории-Роуз, должно быть, у бебе Аджит, мама — на работе. Есть время, чтобы показать Сен его Лондон.

— За мной, — сказал Эверетт Сингх, впервые звавший кого-то за собой, — до сих пор он лишь шел за кем-то.

Он опустил дрон до уровня крыш и ринулся в просвет между небоскребами. Зимнее солнце отражалось в окнах башен, розовато-белые площади испещряли черные дорожки следов, темнела вода в старых доках.