— Как дела, мистер Сингх?

— Нормально.

Он стрелял, он убил. Убил, не задумываясь.

— Хороший выстрел, сэр.

Эверетт приблизился, чтобы рассмотреть, кого он убил. На близкой дистанции дробовик — устрашающее оружие, поэтому тела были сильно изувечены, но, по крайней мере, принадлежали существам из плоти и крови. Собакам, жилистым, оборванным и голодным. Лисья морда одной напоминала терьера, уши другой выдавали овчарку. Третья, крупнее прочих, судя по кучерявой шерсти и висячим ушам, при жизни была пуделем. Впрочем, все трое гораздо больше походили на своих предков — волков.

Черная жидкость, сочившаяся из глаз, ушей и ноздрей терьера, образовала лужицу. Лужица двигалась, бурлила, словно рой насекомых, на глазах меняя форму. Это была не кровь. Эверетт отступил назад. Теперь жидкость вытекала из-других собак, очень осмысленно сливаясь в один поток. Вскоре озерцо кипящей черноты окружило труп терьера.

— Назад, мистер Сингх, — сказал Шарки. Эверетт отступил от копошащейся черной массы. — Сможете перезарядить?

— Смогу, сэр.

— Так не медлите!

Эверетт вставил патроны в патронник. Шарки держал оружие наготове в обеих руках. Теперь поверхность озерца бурлила, образуя объемные формы: крохотные ладошки, лисьи головы, птичьи крылья, открытые пасти. Жидкость, задрожав, приняла форму собачьей морды — и снова растеклась по земле. И снова приняла форму: волк, пес из ада, черный, громадный, готовый пожрать все на своем пути.

— «И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным».

Шарки выстрелил, Эверетт замешкался лишь на мгновение. Пес взорвался фонтаном брызг. Теперь чернота капала с веток, пятнала фасад дома, стекала ручьями с брошенной «Ауди».

— «И очистит сынов Левия, и переплавит их как золото, и как серебро».

Капли сливались в ручьи, ручьи — в потоки, потоки устремлялись к мертвому терьеру. Поверхность лужи пузырилась, по ней пробегали волны, затем чернота вздрогнула и вытолкнула из себя адского пса.

— Отходи, Эверетт, я прикрою, — сказал Шарки. — Следи, чтобы я оставался между тобой и этой мерзостью. И не спускай с нее глаз.

Адский пес выпрямился. Шерсть встала дыбом, с черных клыков капала черная жидкость. Его рычание походило на треск разрываемой мертвой плоти.

— Не делайте резких движений, мистер Сингх. Убить я его не убью, но спокойно разгуливать не дам. Сколько у вас патронов?

— Четыре.

— У меня столько же, плюс то, что осталось в револьвере.

Немного, подумал Эверетт. Адский пес припал к земле, лапы напряглись перед прыжком.

— По моей команде беги. Беги, словно за твоей душой гонятся черти всех девяти миров!

— Но, Шарки…

— Только ты вытащишь дирижабль из этого проклятого места!

Адский пес прыгнул. Казалось, он заполнил собой все небо. Прыгнул и завис в воздухе. Эверетт знал, что Шарки обречен, и сам он обречен, и их погибель хуже смерти. Чернота поглотит и переварит их в своей утробе, как тех собак.

Резкий скрежет заставил его рухнуть на колени и прижать ладони к ушам. Адский пес взорвался и ливнем обрушился на плитки, двора.

Воздух сгустился, из него выступили фигуры в шлемах и медно-красных боевых скафандрах. Шестеро солдат окружили Шарки и Эверетта. Шарки отшвырнул дробовик и револьвер и поднял руки, кивком головы призывая Эверетта последовать своему примеру.