|
Если б я родился не певцом, истомленным тоскою, Если б был я звенящей, блестящей, свободной волной, Я украсил бы берег жемчужиной – искрой морскою, Но не знал бы я, сколько сокрыто их всех глубиной.
Если б я родился не стремящимся жадным поэтом, Я расцвел бы, как ландыш, как белый влюбленный цветок, Но не знал бы я, сколько цветов раскрывается летом, И душистые сны сосчитать я никак бы не мог.
Так, тебя воспевая, о счастье, о Солнце святое, Я лишь частию слышу ликующий жизненный смех, Всё люблю я в тебе, ты во всем и всегда – молодое, Но сильнее всего то, что в жизни горишь ты – для всех.
6
Люблю в тебе, что ты, согрев Франциска, Воспевшего тебя, как я пою, Ласкаешь тем же светом василиска, Лелеешь нежных птичек и змею.
Меняешь бесконечно сочетанья Людей, зверей, планет, ночей и дней, И нас ведешь дорогами страданья, Но нас ведешь к Бессмертию Огней.
Люблю, что тот же самый свет могучий, Что нас ведет к немеркнущему Дню, Струит дожди, порвавши сумрак тучи, И приобщает нежных дев к огню.
Но если, озаряя и целуя, Касаешься ты мыслей, губ и плеч, В тебе всего сильнее то люблю я, Что можешь ты своим сияньем – сжечь.
Ты явственно на стоны отвечаешь, Что выбор есть меж сумраком и днем, И ты невесту с пламенем венчаешь, Когда в душе горишь своим огнем.
В тот яркий день, когда владыки Рима В последний раз вступили в Карфаген, Они на пире пламени и дыма Разрушили оплот высоких стен.
Но гордая супруга Газдрубала Наперекор победному врагу, Взглянув на Солнце, про себя сказала: «Еще теперь я победить могу!»
И окружив себя людьми, конями, Как на престол, взошедши на костер, Она слилась с блестящими огнями, И был триумф – несбывшийся позор. |
