— Вы можете попытаться еще раз попросить руку и сердце вашей бывшей супруги, — добавил герцог.

Меховщик пытался еще что-то сказать, но в зале появились два стражника и они быстренько, но без особой грубости, выдворили теперь уже бывшего мужа из зала. Оставшейся стоять как вкопанной разведенной женщине я сказал:

— Фру Лиис, вам придется немного подождать с получением денег. Я сегодня отправлю письмо своему ростовщику, но деньги он сможет перечислить не раньше, чем через неделю.

— Ваш ростовщик, господин Мантиз, не так ли? — спросил герцог. — В Силинге есть представительство его конторы, поэтому вам проще зайти туда самому или отправить письмо. Личар, — кивнул правитель секретарю, — напишите письмо на имя Мантиза, а граф Артакс его подпишет. А чтобы не было никаких сомнений, я заверю документ своей подписью.

Девушку тоже пришлось выводить, потому что она зашлась от слез, пыталась целовать руки герцога и мои, обещала молиться за нас и чуть не забыла самое главное — письмо в представительство ростовщика. Кстати, мне бы все-таки не помешало и самому туда зайти, взять немного денег для возвращения домой. А герцог так и не вернул мне долг — тот самый талер, на который он нанимал меня для поездки в княжество Севр. Но напоминать о таком пустяке неудобно.

Пока секретарь раскладывал бумаги в ожидании очередного жалобщика, герцог сказал:

— Знаете граф, я хотел предложить вам должность главного судьи в Урштадте и его округи, теперь не стану.

— А что не так? — удивился я. Не то, чтобы я рвался занять какую-то должность — я вообще никогда не рвался в начальственные персоны, но фраза Его высочества меня все-таки задела.

— Вы думаете, что облагодетельствовали эту девицу? — с иронией поинтересовался герцог и сам же ответил. — На самом-то деле вы только что произвели на свет тунеядку.

— А как бы вы поступили, если бы меня рядом не было? — полюбопытствовал я, сознавая, что с государственной точки зрения Его высочество абсолютно прав. Вряд ли женщина, на которую нежданно-негаданно свалилось богатство, станет жить честным трудом.

— Все тоже самое. С супругом, безусловно, я бы ее развел, — раздумчиво сказал герцог. — Оставить юную фрау женой меховщика означало бы превратить в ад и ее жизнь, и жизнь ребенка. Кто знает, чем бы все могло закончиться? Разумеется, никаких компенсаций этому надутому индюку я бы не назначил. Коль скоро он обращался к патеру, а тот посоветовал простить супругу, значит Кальтер уже успел приступить к исполнению супружеского долга, попользовался ее юным телом, а за все на свете нужно платить. Впрочем, пенсию за погибшего жениха я бы ей тоже не дал.

— Но вы бы милостиво пристроили несостоявшуюся меховщицу в прачки или в посудомойки во дворец, чтобы она жила в честной бедности, — завершил я мысль герцога.

— Разумеется, — сухо ответил герцог. — Мы же не можем на основании одних только слов девицы признать, что ребенок действительно от погибшего латника, верно? Тем более, что пенсия за него уже выплачивается. Если я стану брать на веру слова всех беременных барышень, моя казна закончится быстрее, нежели ваш кошелек.

— Ваше высочество, как хорошо, что я не государственный муж, а уж тем более не судья, — всплеснул я руками. — Иначе мне пришлось бы думать о последствиях, оценивать, как мое решение отразится на государственных интересах, заботиться о воспитании ваших подданных. Зато как частное лицо я могу делать любые глупости.

Его высочество покачал головой. Вздохнув, посмотрел на секретаря, ловившего взгляд государя и уже готового метнуться к дверям за новым истцом, сказал:

— Передайте просителям, чтобы они меня сегодня не ждали.