— Да какой он охотник, — отмахнулся трактирщик. — Папаша мой, хотя я его люблю и безмерно уважаю, мошенником первостатейным был. Он умудрился нашим господам земли в Севре продать, да еще с обещанием, — дескать, кто купит дороже, тому титул эрла положен. Знаешь, сколько желающих было? Потом, конечно, все наружу вышло, графы да бароны шибко серчали, папашу повесить хотели, но герцог Силинг — не нынешний, а предыдущий, не разрешил. Говорят, как узнал, долго смеялся и сказал, что дураков полезно учить, но моего батюшку на десять лет в рудники отправил.

— Ого! — присвистнул я. Десять лет каторжных работ редко кто получал, а кто получал, то редко доживал до выхода на свободу, пусть даже с учетом того, что гномы бережно относятся к работникам.

— Так он недолго руду ковырял, — хихикнул трактирщик. — Папашка, он же грамоту хорошо знал, считать умел, не чета многим жуликам, а тангарам учетчики нужны, чтобы породу взвешивать, его в конторские и определили. А папашка, он как был жуликом, жуликом и остался. И серебро, которое через его руки проходило, к пальчикам понемножечку приставало. Тут взять, там отщипнуть, никто не заметит. И передвижение у него свободное стало, и жить в селении разрешили, а еще папашка с кузнецом подружился — тоже из каторжных, и, потихонечку, из породы серебро плавил. Конечно, не такой чистоты, что у хозяев, но тоже ничего. А тангары, они такие смешные — следят, чтобы серебряную руду не крали, а на то, что с прииска инструменты да оружие выносят, внимание не обращали. Они же уверены, что людишки не додумаются сами серебро чистить. Вот, папашка много чего повытаскивал — молотки всякие, вилки, а про ножи и не говорю. Если не шибко наглеть, а потихонечку, аккуратно таскать, то можно себе на жизнь заработать. А как на волю вышел, тут и осел, потому как в Силингию-то ему возвращаться нельзя, желающие убить даже сюда приезжали, да гномы не пускали. А тут он трактир открыл, да нас с мамкой вызвал.

— Не жалко с серебром расставаться?

— Да как тебе сказать… — завздыхал трактирщик. — Вроде и жалко, если продать, талеров десять выручить можно, но у меня еще половина того серебра осталась, что папашка вынес, да и трактир неплохие деньги приносит, а коли тебе мои ножички пригодятся, чтобы дырки в упырях сделать, так совсем хорошо.

— Скажи-ка, а у тебя среди возчиков друзей нет? — поинтересовался я.

— Как это нет? Почитай, все возчики у меня столовались, а все клиенты — друзья, коли денежки платят. У них убытки, так и у меня тоже, а они стоимость ножичков раз в десять перекроют. Так что, если тебе мои ножички помогут, то я все свои убытки отобью.

Глава тринадцатая

Первый день пути ​

За ночь меня никто не спалил, не попытался убить, и на рассвете я завтракал холодным мясом, горячей лепешкой и чашкой кавы.

— Вот, туточка, сыр сухой и орехи, — сообщил трактирщик, вручая мне узелок.

И хотя в моем заплечном мешке имелась провизия, отказываться не стал. И припас стоящий — места много не занимает, сытный, да еще от чистого сердца. Пристроив подарок к собственному свертку с салом и сухарями, крепко пожал трактирщику руку.

— От селения долго никаких трактиров не будет, — предупредил меня хозяин, хотя я об этом уже знал. Деревушек в этих краях мало, путников тоже, постоялые дворы устраивать не для кого, да и некому. В Силингии вообще с харчевнями плохо.

— Как хоть тебя звать-то? — поинтересовался хозяин, когда я уже собирался покинуть гостеприимный двор. Зачем ему это?

— Артаксом звать, — ответил я.

— Подожди, — ухватил меня трактирщик за рукав.