Мы миновали ворота и вошли внутрь. Мама панически смотрела на дворню, раболепно кланяющуюся. Отец воспринял нормально – субординация. Как в армии.

Очень быстро у родителей исчерпался запас способности удивляться. Все другое. Запахи, порой слишком резкие для городского носа. Гигиена на уровне средневековья с поправкой на мои потуги навести чистоту. Все предельно простое, примитивное.

Но, конечно, главным событием стало знакомство с будущей невесткой. Я усадил их в большом зале. Слуги разожгли камин, начали таскать блюда с едой. Продегустировали кальвадос, он вполне удался на местном сырье и без дрожжей. И только тогда я сходил в наши покои и вывел Мюи.

Она надела длинное ярко красное платье с тугим и широким черным поясом, косы уложила в корону. И отполировала наконечники клыков, чтоб сияли.

Так и вышли под руку.

Немая сцена. Мама уронила серебряную вилку в тарелку.

Папа нашелся первый. Он шепнул маме:

– Слава богу. Как мы с тобой говорили раньше? Хоть не пацан.

Мама сделала над собой колоссальное усилие и произнесла:

– Она… милая.

А как же приводят невест, выстриженных под ноль, в тату и пирсинге, включая пуп, с тоннелями в ушах? Подумаешь, клычки! Скоро ее отца увидят. Там сами увидите – клыки почти как у Бобика.

Кстати, где он?

Слуги метнулись прочь за моим диванным любимцем. А маму ждал очередной шок, и хорошо, что Верун подлатал ей сердце.

Бобик в год вырос крупнее, чем каросские волкодавы Клеца. Вес – в районе центнера, точно не знаю. Крысиный хвост опушился и стал огромным. Способным невзначай смахнуть всю посуду со стола, что месяц назад и произошло.

– Мама, помнишь, ты болонку купить хотела? Вот тебе, целый болон. Люби его.

Учуяв незнакомых, пес гавкнул. По сравнению с его лаем выстрел из Макарова в кабине «Форда» – просто хлопок шампанского.

– Бобик, нельзя! Это мои папа и мама! Охранять! Ма, дай ему кусок мяса с тарелки.

Не знаю, что понял пес. Мясо провалилось в него одним глотком – не грыз на куски. Потом благодарно лизнул ей руку, отчего она стала вся мокрая до рукава.

– Его можно брать на охоту? – осмелел отец.

– Зачем? Скажи ему, что надо, он тебе сам из леса все принесет. Любую дичь. Возможно, в тройном количестве. У него нет чувства меры.

После ужина я провел родителей на башню. Днем тут потрясающий вид. Ночью – загадочный. Звезд много. Внизу – почти никаких светляков. В деревенских домах лучины да масляные лампы, но редко. Ярко горят только окна в самогонном цеху, там не бывает перерывов.

Бобик терся об меня, соскучившийся за часы отсутствия хозяина. Хорошо – ограда высокая, иначе столкнул бы вниз.

– Сын! Это все таки ты стрелял в синем «Форде» возле бензоколонки, – шепнул отец, стараясь, чтоб мама не услышала.

– Не обратил внимания, что синий. На другое глядел. У подонка был израильский автомат Узи. И он прикручивал глушитель – стрелять в нас, когда я бы вышел на свет. Отец! Здесь хороший и простой, но местами довольно жестокий мир. Не надо Клаю дарить «Сайгу». Ему бесполезно. Он стрелять умеет только из арбалета. Это тебе – для самозащиты. И маму защищать. Только патроны береги. Новые сделают лет через восемьсот.

– Пока у меня в голове не укладывается. Три часа назад Путина по телевизору смотрел. И вот – средневековье, арбалеты. Смартфон не ловит ни одну сеть.

– Ты радио на смартфоне включи и попробуй поймать хоть одну радиостанцию.