— Как трогательно с его стороны, — пробормотала я.

Юдит бросила на меня такой взгляд, что обладай он физической силой, я бы уже вылетела из кресла и проломила спиной дверь.

Кстати, через секунду эта самая дверь раскрылась.

— Прошу прощения за опоздание, — прозвучал приятный мужской голос. — Я — адвокат госпожи Шитара.

Потеряв дар речи, мы все обернулись в его сторону.

Высокий, хорош — словами не описать. Вроде джапонец, а вроде и… не совсем. Резкие скулы, правильные черты лица, прекрасная кожа. Внимательные черные глаза, настолько глубокие, что никогда не увидишь дна. Раскосые, но ровно настолько, чтобы не прозвучало презрительное джапонское «гайджин». Длинные черные волосы, прямые и гладкие как шёлк. Частично собраны на затылке, частично спускаются на плечи и спину. Деловой темно-фиолетовый костюм. Значок с весами справедливости — адвокатская метка — на лацкане пиджака.

Тонкие губы улыбнулись. Очень так… тонко, практически незаметно — только уголки дрогнули. Кажется, одна я её и разглядела только.

Мужчина посмотрел на находящихся в помещении. Уважительно поклонился. Несколько шелковистых прядей соскользнули вниз. Качнулась в ухе длинная серьга.

— Разрешите представиться, Кентаро Дайгу, адвокат третьей линии.

Так-так, если не ошибаюсь, третья линия — это очень неплохо. Их вроде бы всего четыре. Скорее всего, этот человек имел какие-то дела с Алоном. Третья линия хорошо заботится о своих клиентах, но и хорошо с них берет за это.

Кентаро сел рядом со мной.

В первый раз за все время рабе отложил свои заметки и с интересом посмотрел на прибывшего. Даже очки приспустил на кончик крючковатого носа, старый цук.

— Марджари, дорогая, ты забыла нам сказать про адвоката, — сладко прожурчала Юдит. — Разве так можно?

— Горе покрыло мою память чёрной пеленой, — трагическим шёпотом ответила я.

Вообще, чем дальше развивались события, тем отчетливее я понимала: за Алоном тут никто не скорбит. Даже не начинал. И, если у меня изначально была только сделка, то вот родители… их поведение вызывает много вопросов.

Из задумчивости меня вывел голос Давида:

— Я не верю, что завещание составлено моим сыном, — сказал он. — Вы не можете подтвердить печать его силы.

Я не успела ничего сказать, потому что рабе поднялся со своего места, прикоснулся пальцами к бумаге завещания.

— Так-так-так, и правда. Нехорошо получается. Как же при составлении такого важного документа проставили всего лишь оттиск родового перстня, но не запечатали родовой чжу?

Я покосилась на адвоката. Он мне чем-то знаком. Но готова дать зуб мудрости, что раньше мы никогда не встречались.

Кстати, хорошо сидит, стервец. Солнце падает на черные волосы и тает синим отливом. Профиль такой, что хоть сейчас на полотно к лучшим художникам двора Императора-Солнца. Да и держится он… Благородного происхождения, что ли? Один взгляд чего стоит только.

— Согласно своду законов «О брачных отношениях», раздел пять, пункт тридцать четыре, супруг имеет право не запечатывать личной чжу документ, где передается право на материальные объекты, своей половинке, — невозмутимо сказал Кентаро.

Это я как-то упустила. Никогда не изучала этот талмуд. А, оказывается, не помешало бы. Как много ещё открытий дивных мне предстоит… Какого цука я согласилась на эту авантюру, кто скажет?

— Это в случае, если брак заключается между гражданами одной страны, — вставила Юдит.

— Марджари Шитара является гражданкой свободного города Шавасаки и может считаться как гражданкой Джапоны, так и Тлен-Авива, — улыбнулся Кентаро.