Жил антиквар в кирпичном цековском доме у метро «Новые Черемушки». Дверь в квартиру вела серьезная — так просто не вышибить.

Я встал перед дверью, а Железняков, Женька и двое наших постоянных понятых встали на лестнице.

Ну и как входить внутрь? Под мышкой — папка с постановлением о производстве обыска. Но бумагой, даже с печатями, замок не откроешь.

Будем договариваться.

Я позвонил в дверь долгим звонков.

— Кто там? — наконец послышалось испуганно-недовольное.

— Николай Наумович, это Тихомиров из МУРа.

— Зачем?

Сейчас он пялится на меня в глазок и пытается определить, действительно ли это нежданный визитер — опер из МУРа майор Тихомиров, с которым приходилось несколько раз встречаться по антикварным делам.

— В магазин ваш вломились воры. Нужно поехать, составить опись похищенного.

— Как?! — Горюнин тут же начал проворачивать замки, снимать цепочки. Дверь открылась.

— Приветствую, — я оттолкнул его, прижав к стене и слегка размазав по ней, и прошел в прихожую. — Розыгрыш. А вы и поверили.

— Что за чушь вы несете? — воскликнул антикварщик.

— Мы в гости. Всей компанией. Заходите, братаны, — обернувшись, крикнул я.

Опера и понятые набились в прихожую и коридор, сразу стало тесно. А я тем временем продемонстрировал хозяину салона «Московский антикварный мир» постановление о проведении обыска.

— Что? — переходя на базарный тон, каким орут молдавские торговки: «У меня весы правильные, а ты глаза разуй!» — Какой обыск? Выкатывайтесь отсюда! У меня рука еще не отсохла! Я жалобы писать умею!

— А чистосердечные признания писать не умеете? Можете потренироваться, — я толкнул его на диван в большой комнате — довольно грубо.

— Так. Я требую присутствия адвоката. И возможность позвонить прокурору, — заявил Горюнин.

— Да? — посмотрел я на него сверху вниз.

— Да. И немедленно. Тихомиров, вам это так не пройдет. Вы просто не знаете, на кого напали.

— Закрой хайло, барыга, и не мешай работать, — по-простому посоветовал я. И вместо того, чтобы закрыть хайло, он его открыл, да так с открытым и остался.

Ну да, вот такой я грубый и бесчувственный — временами. Так ведь положение обязывает. Зато быстро ставлю людей на место.

Мы начали методично переворачивать мебель, распахивать шкафы. Работали не церемонясь.

Тут зазвонил телефон. Он висел на стене в коридоре.

— Николя? — послышался воркующий женский голос.

— Да, дорогая, — глухо ответил я.

— Я уже еду. Готовь ванную.

— Приезжай, родная…

— Я с вещью. Как договаривались.

— Обязательно!

Тут Горюнин, расслышав, о чем разговор, заорал так, что уши завяли:

— Дай трубку!

— Могу дать трубкой, — я уже нажал на рычаг. — Я кому сказал сидеть и рот не разевать?

Обыск продолжился. Мы нашли массу всяких антикварных безделушек, но того, что искали, не было и в помине.

Прекрасная незнакомка заявилась в час ночи. Заворчал во дворе автомобильный двигатель, Я выглянул аккуратно из-за занавески и увидел припарковавшийся «Фиат». Оттуда выщда молодая, короткостриженая, полноватая, широкоплечая особа. У нее в руке был пакет. Видимо, нелегкий. Тащила она его, и он наподдавал ей по ноге.

— О, гости к нам, — сказал я.

И почувствовал, что Горюнин сейчас что-то выкинет… Он набрал в легкие воздуха, чтобы заорать благим матом и предупредить девушку.