— Моника говорит, у них с Эдвардом все хорошо. Она звонила мне на прошлой неделе… Ты еще не забыл ее?

— Ну конечно нет. Она такая общительная… Ее трудно забыть. — Фабьен сделал паузу и, понизив голос, добавил: — Тебя тоже.

— И тебя, — растроганно прошептала Кэй. — А раз трудно — не будем утруждать себя. Будем помнить друг друга. И ту весну в Шопроне. Она того стоит. И потом, у меня на память о ней остался неувядающий букет фиалок…

Кэй на секунду дотронулась ладонью до щеки Фабьена и чуть ли не бегом бросилась к двери. Выскочив на улицу, она быстро огляделась по сторонам и направилась к пешеходному переходу. Но не успела пройти и нескольких метров, как увидела Ласло. Он неспешно шел по тротуару с детской коляской.

— Я так и знал, что ты в галерее! — еще издали громко сказал он. — Роби жутко раскапризничался. Я подумал, что он соскучился по тебе, и мы поехали в магазин, но тебя там не оказалось…

Кэй подбежала к коляске и, убедившись, что Роби безмятежно спит, с расстановкой, глядя Ласло в глаза, сказала:

— Я не была в галерее. Я встречалась с Фабьеном.

Ласло окинул ничего не выражающим взглядом залитую ярким солнцем улицу.

— Ну и как прошла встреча?

— Как и должна была… В воспоминаниях… Говорили о Монике и Эдварде, о Шопроне…

— И все? — отрывисто бросил Ласло.

Кэй пожала плечами.

— Ну почему? Помимо этого о картинах, псевдонимах… И, конечно, о детях. У Фабьена тоже сын. И это еще не все, что нас объединяет. Мы ведь оба художники, и Фабьен предложил организовать совместную выставку здесь, в Будапеште. Я обещала подумать. Мне ведь нужно посоветоваться с тобой.

— Подожди-подожди… — недоверчиво перебил ее Ласло. — Ты это серьезно? Ты встретилась с ним только для того, чтобы…

— Я встретилась с ним только для того, чтобы узнать ответ на мучивший меня все эти два года вопрос, — оборвала его Кэй. — И я его узнала. Ну а что это за вопрос, я расскажу тебе позже. Я даже перескажу тебе весь наш разговор… каждое слово… обещаю. Только не сейчас… Но ты ведь не будешь сердиться, правда? Потому что у нас впереди еще очень-очень много времени. И для долгих разговоров, и для откровенных признаний, и, самое главное, для любви…

— А еще для того, чтобы быть по-настоящему счастливыми, — прошептал Ласло, порывисто прижав ее к груди. — Ведь мы обязательно должны узнать, что это такое — счастье, чтобы потом рассказать о нем нашему сыну.