- На телеге, под видом крестьян. Ищут-то всадников.

- Но вас же в лицо знают, - возразила обеспокоенная виконтесса.

- А телега-то не пустая, а с бочками, - подмигнул Ивар. - Я не такой дурак, чтобы попасться ородонцам. Поверь, они ещё пожалеют, что посмели вторгнуться в наши земли.

Стефания кивнула, шепнула, что верит в него, и наградила поцелуем.

От управляющего она узнала, что маркиза и его спутника довезут до ближайшего города, где они с помощью верных лагишцев затеряются среди местного населения и, разжившись новыми лошадьми, под покровом темноты доберутся до поместья.

До отъезда оставались считанные минуты: мулов уже впрягли в повозку, на которую закатили пару бочек с вином и заготовили три пустых для заговорщиков. Провизию положили в четвёртую.

Помолившись, Стефания, чтобы не простыть, по настоянию маркиза вернулась в дом. Да и не стоило стоять на пороге, привлекая ненужное внимание.

Бочки людьми загрузили на заднем дворе и выкатили к повозке, будто обычные, из погреба. Со стороны всё выглядело обыденно: виконтесса отправляла слуг на ярмарку, в город. Они так же буднично переговаривались, бранились, будто и не спешили. По дороге было задумано ненадолго останавливаться для разговоров, чтобы не вызвать подозрений у сторонних наблюдателей.

Стефания не сомневалась, что местные направили солдат по ложному следу: лагишцы скорее умрут, чем помогут завоевателей. Хоть об этом можно не волноваться. Она тоже пыталась вести обычную, размеренную жизнь, перво-наперво посвятив управляющего в легенду, которую сочинила для офицера. Тот заверил, что не взболтнул лишнего и в качестве комплимента назвал госпожу 'настоящей лагишкой'.

- Теперь герцогство - моя родина, - скромно ответила она, умолчав о связи с семьёй Дартуа.

Ивар оказался прав: ородонцы вернулись, появились в обеденный час, когда только-только стемнело. Стефания догадывалась: пытались подловить беглецов.

Первым делом они пересчитали лошадей в конюшне и очень расстроились, что все на месте.

В этот раз офицер долго допрашивал управляющего и слуг, а солдаты осмотрели то, что не успели ночью. Не обошлось без травм - балка отдавила излишне подозрительному стражу ородонской государственности ногу. Ему не торопились помочь, молчаливо злорадствуя.

Взяв с виконтессы слово немедленно сообщить о любых подозрительных личностях на её землях, офицер с солдатами удалились - досматривать остальные дома. Её ни в чём не обвиняли - тщательный обыск, допросы и слово чести сняли любые подозрения. Наоборот, офицер расшаркался в извинениях, обещав при первой же возможности прислать цветы столь очаровательной даме.

Стефания сделала вид, что всё ещё обижена, но польщена комплиментом. Когда отряд скрылся, она велела управляющему голубиной почтой известить герцога о розысках и ранении сына. У неё самой не было птиц из столичной голубятни, а вот у соседей имелись. Они, несомненно, не откажут в помощи, если, конечно, сами уже не отослали крылатых вестников в дорогу. Отправлять послание обычным способом было неразумно: письма могли перехватывать и вскрывать. Но и спешно ехать к ближайшему дворянину не стоило - по тем же соображением здравого смысла.

В итоге решили обождать до утра и совместить нужное с обыденным: передать письмо и сторговаться о корме для скота. Ночь выдалась бессонная: Стефания переживала за Ивара, за тайник на своих землях, - не нашли бы! - за герцога… Она помнила клятву, принесённую им королю: там были строки о верности Ородонии. Если Лагиш подымет восстание, то герцога обвинят в государственной измене и казнят. Никакой суд не оправдает, да и кто усомнится, что правитель не причастен к мятежу.

Мечась львицей по клетке, виконтесса думала, как может помочь любимому. Сейчас она решила быть честной сама с собой: Ивара она любила как близкого друга, а герцог привлекал её как мужчина.