– Ну, не слишком, – сбавила тон студентка, – но пока не представитесь, и слова не скажу.
– Понимаешь, – завел я, – бабушка Риты, Элеонора, не верит в случайность кончины внучки, она полагает, что Маргариту убили.
– Во, блин, – выпалила Наташа, – а за фигом кому ее мочить? Смысл какой? Девка как девка, противная только, заносчивая да дура, но за это же не убивают.
– Верно, но Элеонора наняла частного сыщика, чтобы разобраться в ситуации.
– Вас, что ли?
Я кивнул. Если так пойдет дальше, скоро стану просто заправским вруном.
– Ну и что? – нервно поинтересовалась Наташа. – Я‑то для чего вам понадобилась?
– Вы были последней, кто видел Риту живой, пожалуйста, попытайтесь вспомнить какие‑нибудь детали.
– Какие? – тупо спросила Ната.
– Разные, – терпеливо растолковывал я, – может, звонила она кому или еще что‑то…
Потапова прищурилась:
– Очень есть хочется, тут рядом кафе «Сбарро», вот и сводите меня туда! Что в грязном коридоре маячить.
Признав справедливость ее заявления, я сказал:
– Конечно, пойдемте.
В забегаловке Наташа не стала стесняться и преспокойно заставила поднос тарелками. Пицца, пара салатов, большая чашка кофе, кусок торта, стакан сока, пара булочек. Я только крякнул, поглядев на чек. Надо же, при внешней хрупкости девчонка обладает аппетитом молотобойца, впрочем, может, у нее солитер?
Наташа выбрала столик у окна и принялась быстро поглощать угощение.
– А вы что же? – поинтересовалась она. – Возьмите пиццу, тут вкусно делают.
Я поморщился. Лепешка из жесткого теста, заваленная кашей из мелко нарубленных ингредиентов… Увольте, это не для меня. Вообще я не обладаю аппетитом Гаргантюа[2], но от хорошего куска мяса не откажусь, желательно, с жареной картошкой и острым соусом. Вот Нора обожает весь этот фаст‑фуд и частенько просит купить ей гамбургеры, чизбургеры или готовые блинчики. Для меня остается загадкой, отчего, имея дома искусную повариху, Нора лакомится подобной дрянью.
– Не хотите, – продолжала Наташа, – а зря, жуть, как вкусно.
Чтобы она отвязалась, я купил себе кофе и попробовал. Поверьте, напиток оказался редкостной гадостью, хуже его только широко разрекламированный «Нескафе», отвратительное растворимое пойло, суррогат. А я не люблю, когда кролик прикидывается норкой. Сколько ни крась мех длинноухого в разные цвета, он никогда не станет похож на шубку элитного животного. Заяц, он и есть заяц, даже если пытается выдать себя за гепарда. А растворимый напиток густо‑коричневого цвета – это не кофе, и никакая реклама со сладко улыбающимися девушками не убедит меня в обратном!
Я подождал, пока Наташа проглотит еду, и поинтересовался:
– Ну, вспомнили?
Девица пожала плечами:
– Вроде ничего не произошло.
Ну уж нет, дорогая. Заставила меня отвести тебя в кафе, поела, попила, и все? Придется поработать.
– Наташенька, – попросил я, – вы просто расскажите максимально подробно о той вечеринке, а я уж сам решу, что интересно, а что не заслуживает внимания.
Потапова вздохнула и начала рассказ.
Когда она вошла в комнату, там уже сидела Рита, как всегда с усмешкой на губах. Наташа не очень‑то любит Родионову. Маргарита, по ее мнению, слишком ярко красится, чересчур обильно обливается французскими духами и отвратительно дорого одевается. Да еще обвешивается золотом. К тому же у Ритки имеется собственный автомобиль, да не какой‑нибудь отстойный «жигуль», а отличный «Фольксваген», мечта молодой девушки. Только в тот раз Ритка оказалась безлошадной. |