– Он, – Пульхерия пальцем указала на Назарова.

– Она, – одновременно с ней сказал Никита.

– Так, понятно, – протянул Штыкин. – Тогда, Никита Антонович, объясните мне, только чтобы я понял, зачем ей все это нужно?

– Видите ли, Игорь Петрович, несколько лет назад я бросил эту женщину. Я не уходил от нее к другой, нет, у меня никого не было, но Пульхерия, она – совершенство, а я неудачник. У меня не было работы, потом я заболел, а она возилась со мной, ухаживала, поила, кормила, одевала. Потом я нашел работу, но на те жалкие гроши, которые получал, не мог устроить ей достойную жизнь. А она молчала и ничего не требовала от меня. Тогда я собрал вещи и ушел, уехал в Питер, меня мой знакомый по институту туда позвал. Как-то, будучи в командировке в Москве, познакомился с Викторией. Она уехала в Питер со мной. Но я никогда не терял Пульхерию из виду. Мои друзья регулярно сообщали мне о ней. А когда узнал, что она стала жить с сыном очень богатого человека, порадовался за нее. Мне предложили отпуск, мы с Викой решили провести его в Москве. Только она требовала, чтобы мы жили непременно в шикарном отеле. Денег хватило только на две недели. Но я не об этом. Случайно мы встретились с Пульхерией, я увидел ее мужа и сразу понял, что он не герой ее романа. Пуляша, что ты в нем нашла?

– Я не обязана перед тобой отчитываться, – огрызнулась она.

Назаров не обратил внимания на это и продолжал:

– И еще я понял, какую глупость совершил, уйдя от тебя, Пуляша. Когда я тебя целовал, вначале я пытался внушить себе, что это всего лишь сентиментальное эхо прошлого, но сейчас, раз ты тоже поняла всю фальшь своих отношений с этим богатеньким Буратино…

– Погоди, Никита, – остановила его Пульхерия, – ты считаешь, что я все это делаю из любви к тебе?

Штыкин заметил, как Назаров отшатнулся, словно от удара.

– Да, я думал, что ты…

– Ха-ха! Я делаю это исключительно для того, чтобы не стыдиться самой себя, – ледяным тоном сказала она. – Чтобы не чувствовать себя подлой тварью. Я понимаю, что говорю жестокие слова, но прошлого не воротишь. Да, я очень любила тебя, но я долго убивала в себе это чувство, выжигала его из себя и возвращаться к прошлому не хочу.

Никита ссутулился, тихо, почти шепотом произнес:

– Хорошо, Игорь Петрович, будем считать, что она говорила вам правду. Вот уж не думал, что такое можно совершить ради каких-то абстрактных принципов. Эта женщина потрясла меня до глубины души. Опять она доказала свое совершенство!

– Ну что ж, рад, дело наше начало проясняться. Теперь мы должны все эти ваши показания зафиксировать.

Пока Штыкин оформлял протокол, Пульхерия сидела на диване и с тоской смотрела в окно. Ни разу она не повернула голову в сторону Никиты. Видеть его ей было невыносимо. Наконец протокол был подписан и Назарова увели. Уходя, он тоже не смотрел на нее.

– Надеюсь, теперь вы его отпустите? – спросила Пульхерия у следователя, когда дверь закрылась.

– Все не так просто, Пульхерия Афанасьевна. Сначала нужно выполнить некоторые формальности. В частности, ваши слова должны подтвердить остальные участники нашего спектакля.

Одного желания говорить правду мало, надо еще найти того, кто захочет тебя выслушать

– Может, мне ей позвонить и предупредить, что вы скоро приедете? – спросила она у Штыкина.

– Не стоит. Элемент неожиданности поможет добиться желаемого результата за более короткое время.

– И чего же вы собираетесь добиться, если не секрет? – поинтересовалась Пульхерия.