|
Схватившись за стальной поребрик, опоясывающий сверху плиточный склон, я рывком подтянулся и вскочил на ноги. Стиснув зубы от стрельнувшей в лодыжке боли и собрав остатки сил, прыгнул подальше от предполагаемого места падения боевой махины и упал на бок, чуть не напоровшись на «рожок» собственного автомата. «Черный призрак» врезался в основание моста, и я всерьез обеспокоился за целостность своих барабанных перепонок. Звук удара был похож на выстрел из гаубицы. В голове тут же зазвенело, как в потревоженном царь-колоколе. Земля подо мной ощутимо дрогнула. Убийственный жар из отвалившейся турбины прошелся в опасной близости, оставив полосу вспыхнувшей травы, словно лопнувшая «жарка». Я вжался дыхательной маской в грязь, больше всего мечтая, чтобы не воспламенилось топливо. Вроде бы у Ка-58 в случае критической аварии баки должны были автоматически отстреливаться, но рассчитывать на везение в такой ситуации не стоило. И так невеличка-интуиция в очередной раз уберегла мою задницу от неминуемой, казалось бы, гибели. Сквозь шум в ушах я услышал, как покореженный геликоптер с противным скрипом начал съезжать вниз по развороченному склону. Рванет? Или не рванет? Впрочем, что я особенно жижу целую — если жахнет, то меня так и так накроет взрывом, а ударная волна размажет по земле не хуже катка. Я приподнял голову, поморгал и убрал самые крупные ошметки грязи с внешнего фильтра маски. «Черный призрак» выглядел неважнецки. В металлических каракулях не осталось ни капельки той грациозности и величия, которыми он мог похвастаться всего лишь несколько минут назад. Сплюснутый фюзеляж плавно уходил под воду, оставляя глубокую борозду в мешанине из суглинка, камышового фарша, раздробленных бетонных плит и вертолетных деталей. Погнутые, местами переломанные лопасти царапали грунт, будто умирающий монстр пытался зацепиться за что-нибудь из последних сил. Но мягкое болотистое дно речки затягивало его, не оставляя никаких шансов. В конце концов прибрежная трясина не выдержала многотонной тяжести, и вертолет, подняв тучу брызг, с шумным всплеском резко ушел под воду. Река еще долго продолжала бурлить и пузыриться, но вездесущая туманная пелена уже подбиралась к месту погибшего гиганта. Полчаса — и мгла затянет успокоившуюся маслянистую гладь. Месяц — и о катастрофе будут напоминать лишь разбитые, перепачканные мазутом плиты у основания просевшего моста. Зона не любит долгих прощаний. Грозная стальная валькирия в последний раз протянула скрученную лопасть к небу сквозь мутную радиоактивную толщу и исчезла в радужных разводах. Солнце, коротко погревшее южные окраины Болота, скрылось в темно-серых тучах. Финита. — Прощай, братец пилот, — промямлил я, поднимаясь на ноги и хромая к призывно машущему Госту. Полузатопленная лодочная станция притаилась метрах в ста от моста. От изъеденного ржавчиной понтона с отвесными бортами остался лишь каркас, торчащий над ряской. Деревянная палуба и немудреный такелаж давно сгнили, весельные плоскодонки растащили на стройматериалы и цветмет, телеграфные столбы превратились в тлен — лишь крепкий срубовой дом лодочника выжил в этом слякотном царстве. Тут нередко останавливались на ночь вольные сталкеры, а в добротном погребе можно было и выброс переждать. |
