— Хорошо, Хирата-сан, — с благодарным поклоном сказал Сано. — Спасибо.

Восторг, вспыхнувший в глазах Хираты, болью пронзил сёсакана. Досин молод, исполнен радости оттого, что теперь у него есть господин, выбранный им хозяин. Но он плохо осознает всю чудовищность предстоящего поступка. Сано с грустью смотрел на обретенного слугу и гордился им. Неужели они оба обречены, как те воины, которым судьба уготовила смерть прежде, чем они ощутили счастье боевого содружества?

Хирата заговорил первым, в голосе прозвучали зрелость и уверенность:

— Теперь мы должны заманить убийцу в ловушку.

Сано печально кивнул:

— Да.

Долг и честь требовали положить начало судьбоносным событиям.

Проезжая через Нихонбаси, они зашли в лавочку канцелярских принадлежностей. Хозяин в окружении рисовой бумаги, камней для растирки туши, кистей, резных печатей, катушек со шнуром, футляров для свитков писал под диктовку неграмотного крестьянина. Закончив работу и велев жене получить с крестьянина деньги, он повернулся к новым посетителям.

Сано выбрал бумагу: три листа обычного качества, один первосортный, четыре футляра для свитков: три бамбуковых, один из расписного лака, а также четыре шелковых шнурка.

— Ваша жена умеет писать? — спросил он.

Хозяин лавки кивнул. Сано продиктовал женщине послание. Он надеялся, что охотник за бундори примет ее почерк за иероглифы госпожи Симидзу.

«Если хотите получить назад свой меч, то принесите пятьсот кобанов на южную пристань реки Канда. Приходите в полдень один. Поднимитесь на борт прогулочной лодки, четвертой от устья реки. Я буду ждать.

Сано попросил женщину сделать три копии письма на обычной бумаге. Когда она выполнила заказ, Сано взял у нее кисть и нарисовал под каждым текстом гарду в виде черепа. Он подождал, пока тушь просохнет, свернул письма в трубочки, перевязал шнурками и сунул в бамбуковые футляры.

— Напишите: «Срочно и лично в руки», — сказал женщине, после того как она по его просьбе указала на адресных ярлыках имена Мацуи, Тюго и Янагисавы. Потом он занял ее место за письменным столом. Кисть зависла над лучшей по качеству бумагой. Сано медлил, подыскивая слова для, возможно, последнего, самого важного послания в своей жизни. Наконец приступил к делу.

«Гэнроку, 2-й год, 3-й месяц, 25-й день

Его превосходительству сёгуну Токугаве Цунаёси

К моему великому сожалению, я обязан сообщить Вам результаты расследования. Убийцей, охотником за бундори, является не кто иной, как Ваш канцлер Янагисава.

Ваше превосходительство, я видел, как канцлер Янагисава использует Вас и Ваше правительство в корыстных целях. Теперь он полностью раскрыл свою преступную натуру тем, что пришел расплатиться с шантажистом за меч, который оставил на теле убитого монаха в храме Дзодзё. Ведомый не преданностью Вашему превосходительству, но стремлением свести кровавые счеты с кланами Араки и Эндо, в чем поклялся более ста лет назад его предок, генерал Фудзивара, он убил троих представителей этих кланов и, видимо, продолжил бы убивать, не останови его мое расследование.

Дабы не позволить канцлеру Янагисаве избежать кары при помощи подконтрольной ему судебной системы, я взял на себя роль вершителя правосудия. Я казнил канцлера Янагисаву и совершил сеппуку не только для того, чтобы избежать ареста и бесчестья. Я хотел доказать Вам мою вечную преданность, а также исполнить обещание, данное отцу: следовать бусидо.

Я надеюсь остаться в истории как член клана, освободившего страну от преступного влияния канцлера Янагисавы и восстановившего Вас в качестве истинного правителя.

Ваш ничтожный слуга

Сано скрепил письмо личной печатью, свернул в трубочку, перевязал шнурком и уложил в лаковый футляр, затем расплатился с хозяином лавки.