Сложенные руки, протянутые к Сано, дрожали. Теперь доктор был не олицетворением научной пытливости и человеческой стойкости, а слабым стариком.

— Я все решил, — устало сказал Сано. — У меня нет выбора.

В безмерной печали доктор Ито опустил голову в знак поражения.

— Я не самурай и потому не могу постичь тех мотивов, что движут вами. Но я знаю, человек должен поступать так, как считает правильным. Свою жизнь я прожил, руководствуясь этим принципом. — Он поклонился. — Мне будет не хватать вас, Сано-сан.

— А мне — вас, Ито-сан.

Сано склонился в таком же традиционном поклоне. Ему не хотелось покидать друга, ему не хотелось умирать и отказываться от всех чудесных возможностей, которые дарует жизнь. Слезы туманили взор. Доктор Ито не в состоянии спасти его. Это может сделать только судьба… Но она, похоже, склоняется в сторону его гибели.

Пылающие светильники заставляли тень танцевать. Сано по тропинке торопливо шел к Момидзияме.

— Аои! — позвал он. — Где ты?

Голос эхом заметался среди великолепных строений храма. Сано даже не задумался над тем, что его грубое поведение может оскорбить предков повелителя. Не опасался он и очередного нападения. Все, чего он хотел, — найти Аои. Он взбежал по каменным ступеням и забарабанил в дверь. Резные демоны на крышах осуждающе воззрились на него.

— Аои, отзовись!

Он надеялся, что Аои будет ждать его дома. Но там он не нашел никого, кроме слуг, те сказали, что не видели настоятельницу и не получали от нее никаких посланий для господина. Разочарование оказалось сильнее сдержанности, которую Сано удалось сохранить во время разговоров с Хиратой и доктором Ито. Его охватило отчаяние.

Он должен быть с Аои, чтобы уместить в эту, возможно, последнюю его ночь все годы, которых у них не будет. Он хотел рассказать ей, что все улики, которые собрал сегодня, свидетельствуют против Янагисавы, что канцлер, вероятнее всего, завтра умрет и она станет свободной. Он хотел сохранить память о ее радости от близости с ним как награду, когда наутро ему придется встретить свою судьбу. И, словно воин перед битвой, он чувствовал древнее, как мир, желание иметь женщину, чтобы восславить жизнь, пока она теплится в теле, чтобы испытать последнее наслаждение.

Храм был пуст.

Сано пошел в сосновый лес. Под ноги попадали камни, ветви хлестали по рукам и ногам. Он вспомнил, что Аои упоминала о своем жилье, и кое-как нашел хижину.

Никто не отозвался на стук. Он вошел в комнатку. Она была пуста. Вдруг он услышал шорох снаружи. Сано застыл в предчувствии опасности и вопреки инстинкту сломя голову кинулся из дома. Сердце радостно забилось.

Никого.

— Аои, — потерянно прошептал он. — Аои.

Сано поплелся домой. Там он преклонил колена перед поминальным алтарем отца. Он зажег свечи и благовонные палочки, склонился перед портретом и взмолился:

— Отец, дай мне смелости сделать то, что я должен. Дай мне сил свершить правосудие над убийцей, охотником за бундори, пусть даже это означает мою смерть.

Страдальческий голос эхом прокатился по пустой комнате. Портрет невидящими глазами смотрел на Сано. В час, когда был особенно нужен, дух отца остался безмолвным, недосягаемым.

И, ощутив полнейшее одиночество, Сано заплакал.

Глава 34

Сыщики прятались в каюте на борту лодки госпожи Симидзу.