Изменить размер шрифта - +

— Громче, — велел Дональд.

Турман жестом показал, что хочет пить. Дональд продемонстрировал ему пистолет. Больше у него ничего не было. Турман постучал по груди, снова попытался заговорить, и Дональд настороженно подошел на шаг.

— Скажи почему? — спросил Дональд. — Сейчас я здесь главный. Я. Скажи, или клянусь, что немедленно выпущу всех из бункеров.

Глаза Турмана превратились в щелочки.

— Дурак, — прошипел он очень тихо. — Они убьют друг друга.

Дональд слышал, как гудят вокруг остальные капсулы. Он шагнул еще чуть ближе, с каждой секундой обретая все большую уверенность, что поступает правильно.

— Я знаю, что ты думаешь о том, что они друг с другом сделают. И знаю об этой большой чистке. Перезагрузке. — Он ткнул пистолетом в грудь Турмана. — И знаю, что ты воспринимаешь бункеры как звездолеты, уносящие людей в лучший мир. Я прочитал все документы и файлы, к которым у тебя имелся доступ. Но вот что я хочу услышать от тебя, прежде чем ты умрешь…

У него внезапно ослабели ноги, а приступ кашля согнул пополам. Он стал нашаривать платок, но не успел прикрыт рот, и розовые брызги попали на серебристый металл капсулы. Турман молча смотрел. Дональд успокоился и попытался вспомнить, о чем говорил.

— Я хочу знать, ради чего столько мучений, — хрипло продолжил он. Горло его пылало. — Столько людей рождались, проживали жалкую жизнь и умирали. А тех, кто оказался здесь, ты запланировал убить, не пробуждая их. Свою же дочь… — Он попытался разглядеть хоть какую-то реакцию на лице Турмана. — Почему бы не заморозить нас на тысячу лет, а потом разбудить? Теперь я знаю, что именно помогал тебе строить. И желаю знать, почему мы не могли провести все эти годы во сне. Если ты хотел лучшего мира для всех, то почему бы не доставить нас туда? К чему столько страданий?

Турман не шелохнулся.

— Скажи почему. — Голос Дональда дрогнул, но он сделал вид, что с ним все в порядке. И поднял опустившийся ствол.

— Потому что никто не должен знать, — отозвался наконец Турман. — Это должно умереть вместе с нами.

— Что именно?

— Знание, — ответил Турман, облизнув губы. — То, что мы не включили в Наследие. Способность убить мир нажатием кнопки.

— И ты думаешь, что мы не откроем эти знания снова? — рассмеялся Дональд. — Все эти способы самоуничтожения?

Турман пожал обнаженными плечами. Исходивший от них пар рассеялся.

— Со временем. Но это дольше, чем прямо сейчас.

Дональд указал пистолетом на капсулы вокруг:

— И поэтому все они тоже обречены. По твоему плану, мы должны выбрать одно племя, посадить в один звездолет, а все остальные уничтожить. Такой пакт вы заключили?

Турман кивнул.

— Что ж, кто-то нарушил ваш пакт. И этот кто-то поставил меня на твое место. Теперь я здесь Пастырь.

Глаза Турмана распахнулись, а взгляд переместился с пистолета на именную табличку Дональда, прицепленную к воротнику. Стук его зубов смолк — у него отвисла челюсть.

— Нет, — выдавил он.

— Я никогда не просил об этой работе, — сказал Дональд больше себе, чем Турману.

Пистолет в его руке перестал дрожать.

— Я тоже, — возразил Турман, и Дональд опять вспомнил о тех заключенных и охранниках. Сейчас он мог находиться в капсуле. И любой другой мог стоять рядом с пистолетом в руке. Это была система.

Он еще очень о многом хотел спросить или сказать. Он хотел обратиться к этому человеку, что был для него почти отцом, и узнать, какой в том смысл, если отцы способны проявлять такую же жестокость, как и любовь? Хотел крикнуть Турману о том, какой ущерб тот причинил миру, но при этом понимал, что ущерб был причинен уже давно, причем необратимый.

Быстрый переход