— Попытался? — переспросил Уилсон. — В каком это, черт возьми, смысле — „попытался“?

Армированные стекла двух окон палаты были разбиты, но атака захлебнулась. Девлин и Коули опустили двух раненых на пол. Винни Лопес тут же предложил перерезать им глотки, но Уилсон решил не мараться.

Не успела Девлин присесть на корточки над одним из раненых, как почуяла неописуемо мерзкий запах. Она подняла голову. Уилсон и Лопес тоже скривились. Девлин обернулась.

В двери посреди натекшей вонючей лужицы стояла карикатурная фигура, залитая сочащейся из бесчисленных порезов кровью и с головы до ног измазанная гнусной слизью. Позади стоял Виктор Галиндес — не такой мокрый, как Клейн, но такой же грязный.

— Общий привет, — сказал Клейн. — Никто не знает, как там „Никс“ сыграли?

Внутри Девлин все сжалось. Эмоции, обуявшие ее, были столь сильны и многочисленны, что она не могла вымолвить ни слова. Пока остальные, открыв рты, таращились на пришельцев, Лопес прошел через всю комнату, гордо демонстрируя Клейну, что он был на ногах и в действии.

— Продули. Как делишки, кореш?

Винни потряс руку доктора, и тот улыбнулся ему. Затем он улыбнулся Девлин, и сердце девушки растаяло: она шагнула к Клейну и поцеловала его в губы.

— Эй! — Рей отшатнулся. — Я смешан с дерьмом.

— А мне накласть, — сообщила Девлин.

Обняв Клейна за шею, она пыталась сдержать слезы, но услышала, как Клейн через ее плечо спросил Лопеса:

— А с каким счетом?

— Девяносто три — восемьдесят восемь.

Клейн откинулся так, чтобы видеть лицо девушки; заметив влажные глаза, он улыбнулся:

— Мне сегодня везет, как никогда: выиграл пару трусов именно в тот момент, когда они мне всего нужнее…

Глава 29

Узнав, что больница отрезана от системы водоснабжения, Клейн, естественно. В восторг не пришел. Ему вовсе не улыбалось разговаривать с людьми с расстояния десятка метров, которое стремились выдержать все окружающие, дабы уберечь носы от запашка. Позволив доктору помучиться ровно столько времени, сколько ему понадобилось, чтобы выдуть литр противной тюремной „колы“, Лягух напомнил ему, что вода в душ поступала из старомодного водяного бака. Клейч мощно рыгнул и потащил Галиндеса в душ.

Стоя под струей горячей воды, Рей привалился к стене и закрыл глаза. Смыв основную массу склизкой грязи, он с головы до ног намылился жидким антисептическим мылом, смыл его и тут же намылился снова, повторив всю операцию три раза подряд. И каждый раз он при этом обнаруживал на теле новые ссадины и порезы, но по-настоящему его беспокоили только три глубокие ножевые раны на внутренней стороне левой голени и бедра. Они уже приобрели нездоровый красный оттенок и наверняка заражены целым коктейлем разных болезнетворных микробов, о которых Клейну не хотелось даже думать. Оставалось только уповать на то, что лезвие не чиркнуло по кости и дело не закончится остеомиелитом. После душа надо будет слопать антибиотиков…

Галиндес вышел из соседней душевой, досуха вытерся и ушел. Клейн остался, в душе надеясь, что Девлин нанесет ему визит. Только одна эта мысль спровоцировала мощную эрекцию, и Клейн подмылся в четвертый раз — так, на всякий случай. Никогда наверняка не знаешь, где что обломится. Доктор набрал в рот мыла и поелозил пальцем по зубам. После дерьма, которое Клейн глотал всю эту ночь, вкус мыла оказался на удивление приятен — искуственный, химический, рукотворный, чистый… Уж чего-чего, а органических продуктов Клейн налопался на всю оставшуюся жизнь. Да и „кола“ эта — дрянь порядочная. Рей подставил открытый рот под струю и прополоскал его. Доктору было хорошо. Он похлопал себя по животу, с удовольствием прислушиваясь к шлепкам.