Иван встал. Размялся. Еще раз осмотрел место ночного побоища. Из свежей норы торчали останки червя, кто‑то их торопливо утягивал вниз, под землю. Больше ничего не было. Лишь валялся под стволом пахучего шипастого дерева боевой гамма‑резак, оброненный Иваном.

Пришлось подбирать, проверять. С резаком ничего не случилось, был новехонек и целехонек.

Сделав первый шаг по выбранному направлению, Иван вдруг остановился. Задумался. Почему не подняться немного над землей, не осмотреться. Он .уже трижды лазил на большие прямые деревья, попадавшиеся ему по пути, да все без толку. Может, сейчас повезет. Он отстегнул с икры минигарпун‑дальнобой, выбрал ветвь в вышине попрочнее, выстрелил крохотным крюком. Вмонтированный в крюк механизм в три секунды поднял его наверх. Иван стоял на толстенной ветви, которая сама могла быть стволом изрядного древа, и глядел вверх. Никакого особого верха и не было. По‑прежнему в высях наблюдалось сплетение ветвей, лиан, мрачных цветов с вялыми лепестками. Иван четырежды повторил маневры с подъемом – и все с тем же результатом. Датчики показывали, что он на высоте трехсот восьмидесяти шести метров четырех сантиметров над полянкой. Было совершенно непонятно, как пробивался через всю эту толщу свет, пусть и слабенький?! Иван решил добраться до неба, хотя бы до того, что могло быть источником света, поглядеть, понять. Идти вслепую не было сил. Он еще раз выстрелил крюком‑подъемником. Потом еще и еще.

Потом он сам, с ловкостью обезьяны, с младых ногтей скачущей по ветвям, полез вверх. Устал через полчаса, выдохся – видно, притяжение на этой планете было и впрямь побольше земного, недаром по приборам диаметр ее вдвое превышал диаметр Земли. Хотя в многопространственных мирах разве что поймешь! Иван прекрасно видел бесцельность своей затеи, но рвался вверх.

Ему нравилось преодолевать расстояния. После еще семи подъемов на крюке, вымотавшись не только физически, но и духовно, он устроился на отдых – развилка переплетенных чуть ли не корзинкой ветвей‑стволов была самим Богом предназначена для отдыха. До полянки, ручейка, норы с останками червя было четыре с половиной километра... а вверху Маячило все то же древесно‑лиановое хитросплетение да пробивался неяркий приглушенный зеленоватый свет. Морока!

Память – своя ли, чужая, непонятная Ивану и не осознаваемая им – настойчиво подсказывала – ты все это давно знаешь, ты постиг это в других местах, тебе знакомо это, ну что ты бежишь, ползешь, что ты Мечешься?! Лесная крона могла быть бесконечной. Но был выход, бьл! Точнее, Иван это начал четко осознавать – был не выход, а вход! Он есть где‑то, может, совсем рядом! А может, он вообще, повсюду, в каждом стволе, в каждом дупле? Иван вспомнил о дуплах и норах, входах и выходах, увидав настоящее чернеющее изрезанным зевом дупло. Он встал, сунулся в него, не чувствуя опасности, но готовый ко всему.

С ужасающим треском, сипом, карканьем и стонами из дупла вырвалась наружу огромная черная птица, следом еще две, и еще... Все они быстро скрылись за ветвями, лишь черные перья еще долго, кружась, падали вниз.

Иван залез в дупло. Оно было большим, но хода не имело – везде он натыкался на скользкие изгаженные птицами стены – ни просвета, ни прогала. Тупик!

Так можно тыкаться носом, будто слепой щенок, тыкаться до Второго Пришествия! Иван вылез наружу. Развалился в плетенке ветвей. Уставился вверх. Машинально он вытащил из клапана‑боковины шарик‑концентрат, разжевал его, проглотил. На день питания хватит, а то и на два‑три, если не дергаться по‑пустому. Надо спускаться. И так потеряно уймище времени! Вниз! Он спускался быстро, прыгал с ветви на ветвь, скользил но стволам. И не мог понять, так же, как и когда лез наверх, один ли это ствол огромного высоченного дерева или же это непонятное сплетение стволов, переходящих один в другой.

Странный мир! Такой похожий внешне на земной, и совсем не такой! На спуск ушло больше часа.