тревога, как будто она боялась, что мальчик поймал Нейта в ловушку. — Что происходит?

Генри посмотрел вверх.

— Привет. Я Генри. Я вас видел вчера, помните? Он рассказывает мне про рыбу. Вы знаете, что он шеф-повар?

Фрэнки улыбнулась:

— Да, я знаю.

— Он все знает про рыбу.

— Неужели все?

Генри солидно кивнул, как провинциальный доктор, которому представился шанс пообщаться со светилом медицины.

Фрэнки снова посмотрела на Нейта. Он слабо улыбнулся ей. Нельзя сказать, что пребывание с Генри далось ему легко. Но и боли он не почувствовал, возможно, потому, что слишком увлекся беседой. И как ни странно, ему почти понравилось излагать свои познания такой благодарной аудитории.

Фрэнки села по другую сторону от Генри, болтая в воде ногами. Нейт смотрел на нее поверх темноволосой мальчишеской головы. Она с усмешкой слушала, как Генри с точностью магнитофона повторял вновь полученные сведения. Неожиданно Нейт почувствовал, что сам вот-вот засмеется. Его собственные слова, произнесенные на октаву выше и немного картаво, вылетали из детского рта и растворялись в летнем воздухе.

Вечер подошел к концу, и Фрэнки выключила лампу, стоявшую на письменном столе. Нейт уже поднялся наверх, и она слышала, как он топтался у нее над головой. Она посидела в темноте еще немного, просто прислушиваясь к его шагам.

Сидеть на причале по обе стороны от Генри было радостно и мучительно в одно и то же время. Она видела, что поначалу Нейт чувствовал себя неловко. Его голос звучал натянуто, спина напряглась. Но к тому времени, когда мать мальчика позвала его переодеваться к обеду, Фрэнки могла поклясться, что Нейт почти получал удовольствие. И это ее радовало.

Сложнее оказалось то, что из-за этой сцены с мальчиком она вдруг задумалась о том, что у них с Нейтом тоже мог бы быть ребенок. Фрэнки невольно представила себе, что на месте Генри мог быть их сын. Получалось хорошо.

Ну, по крайней мере, в ее воображении.

Но это, если забыть о том, что Нейт уже говорил ей о своем нежелании жениться и заводить детей, и один-единственный разговор с семилетним любителем ихтиологии не мог этого изменить.

Черт, даже если бы он встал на одно колено — а Нейт не давал ей повода ожидать, что он когда-нибудь это сделает, — оставалось еще одно маленькое неудобство, заключавшееся в том, что вскоре их будут разделять сотни миль.

Фрэнки поднялась наверх и пошла в душ, думая о том, что должна избавиться от этих печальных мыслей.

Когда она вошла в свою комнату, Нейт лежал на кровати. На коленях у него валялась открытая книга, но голова была запрокинута на подушке, а глаза закрыты. Его скулы выступали сильнее обычного, он выглядел усталым и как будто даже похудевшим. Нейт так много работал на раскаленной кухне, а ночью... ночью у них тоже всегда находилось чем заняться. Фрэнки тоже чувствовала накопившуюся усталость. Она переволновалась из-за исчезновения Алекса и

проблем с бизнесом. Но ей, по крайней мере, не требовалось каждый вечер готовить сотни блюд.

Она на цыпочках подошла к нему, вытащила книгу из его рук и потушила свет. Когда она легла рядом с ним, Нейт пробормотал что-то неразборчивое, прижал ее к себе как можно ближе и тихо засопел. Фрэнки уже привыкла к этому звуку. Привыкла к тому, как его большое тело продавливало матрас и она постоянно скатывалась в яму, образовывавшуюся рядом с ним. Привыкла к его теплу, к его запаху. Она с холодным ужасом представила себе, что скоро ей придется привыкать спать без него.

Под утро ей, должно быть, приснился кошмарный сон. Фрэнки проснулась ни свет ни заря вся мокрая от пота и со слезами на глазах. Нейт с обеспокоенным видом гладил ее по голове.

Фрэнки потянулась к нему, и они занялись любовью, лаская друг друга медленно и нежно. Потом, когда они лежали рядом, и Фрэнки чувствовала, как ее тело тает от наслаждения, Нейт спросил, что за сон она видела.