|
Интересно, а у Гробовщика тоже такие проблемы со слухом, подумал сержант, переводя взгляд на бетонные укрепления. Гвоздеметчики заерзали, стараясь не пропустить момент внезапной гоблинской атаки, которая вполне могла последовать за этим эффектным номером. Опустившись на четвереньки, чудовище подняло хвосты и выпустило газы. Газы превратились в разноцветные шары; их было много, целая орда, и они стали медленно подниматься кверху. Почти красиво. Почти. Только шары эти больше пришлись бы к месту на каком-нибудь празднике, а не здесь, на передовой. Сказочник вспомнил свою работу в парке развлечений в Сойде, и ему стало муторно. Шары все поднимались и поднимались, эльф на стрекозабре поспешил смотаться куда подальше, чтобы не столкнуться ненароком с одним из них. – Ну и что это такое? – спросил Ржавый. – Детский утренник, что ли? – Однажды мама подарила мне пару таких, зеленый и синий, – промычал Слизняк прочувствованно. – Мне было шесть лет. Лейтенант изобразил по-драконьи многообещающую ухмылку. – Какая еще мама? У таких, как ты, мам вообще не бывает! – сообщил он. Слизняк вытаращился на него: известие было просто потрясающим. – Как это? Не бывает? – Вот так. Догадайся… Рядовой задумался надолго, возможно, это займет его на несколько дней. Гробовщик появился словно из-под земли, и на его роже было написано крайнее самодовольство. Крайнее и редкое, учитывая его увлечение пессимизмом и самобичеванием. – Крокодил уже там, – сказал гобломант. – Я установил с ним связь… – Что, в эльфа превратился наш красавчик? – спросил Ржавый ехидно. – Типа того. – А это? – Лейтенант указал на танцующее чудище на берегу. Сказочник подумал, не пора ли уже продавать билеты на представление. – Это скоро кончится… – ответил чародей. – Может, пора смазывать лыжи? А то чую, что эльфюги не прочь дать в нашу сторону несколько залпов. Нервничают. Знаешь что, командир? – Ну? – Сдается мне, там у них все не по-детски. Я наладил зеркало, чтобы посмотреть, чего творится за укреплениями, но мало что увидел. Сигналки есть, простые самые… – И? – В общем, по моим прикидкам, пехтуры ихней там не меньше тысячи, много гвоздеметов, артиллерия, минометы, – сказал Гробовщик. – И что? – вопросил грозный командир. За этим вполне могла последовать лекция на тему долга, мужества, доблести – добродетелей сугубо гоблинских, почитаемых наравне с умением бить морды по пьянке, вышибать лбами каменные двери подземелий и совершать подвиги на любовном фронте. Что настоящему гоблину минометы, вопрошала лейтенантская ряха. Что ему какие-то там эльфюги, количеством превосходящие зеленых вдвое? Вот в День Г так и было, а это чего? – подключились брови Ржавого, исполняющие танец праведного гнева. Раз уж укрепились, раз высадились, так вперед – до Полного и Окончательного Освобождения. Триста лет и три года томился Злоговар в ручонках эльфов, пора и честь знать, да и никакие гвоздеметы нас не остановят! До конца, так сказать, в атаку, смерть пожирателям вегетарианских котлеток, и вообще, напоминаю: хороший эльф – мертвый эльф! Уловив всю эту богатую гоблинско-патриотическую гамму, выраженную так ясно на просторах того, что было лицом Ржавого, Гробовщик и не думал возражать. – Если нам дадут приказ, мы пойдем и раздолбаем их всех! – сказал лейтенант. |
